Межгалактическая тюрьма

Я прыгнул, но, споткнувшись об корень, неудачно приземлился на твердой почве и, не удержав равновесия, несколько раз перекатился по земле, а лишь потом встал на ноги.

Как оказалось, неудачное приземление спасло мне жизнь.

Полутораметровый язык с ядовито-красной присоской на конце ударил в то место, где я должен был находиться. И это был только язык!

«Бревно», на которое я так неосторожно наступил, превратилось в огромную двадцати метровую пиявку. Надвигаясь на берег, словно гигантская волна, болотный монстр с поразительной быстротой выползал из воды. И очень скоро он закрыл от меня весь белый свет…

* * *

— Отряд, подъем! — крикнул дневальный и включил свет.

Громкий голос эхом отразился в замкнутом пространстве и, пронзая каждую клеточку раскаленными иглами, судорогой прокатился по телу, обрывая мои жуткие видения. Ускользающая мысль мрачной «действительности» медленно покидала сознание.

Вот уже три месяца, как я забыл, что такое нормальный сон. Состояние полудремы, перемешивающееся с постоянными кошмарами, наступавшее после отбоя, не приносило облегчения, а только еще больше изматывало мою психику. Сегодняшняя ночь не была исключением, и, даже открыв глаза, казалось, что ночные видения не кончились, а продолжают преследовать меня наяву.

Серый потолок тюремного барака, уже давно нуждающийся в побелке, и спертый воздух закрытого помещения, в котором ощущалась вся гамма запахов, — от вони давно не стиранных носков до водочного перегара, — не вызывали приятных эмоций.

«Видимо, «братва» ночью неплохо погуляла», — подумал я, вставая со своей койки и натягивая зековскую робу.

Сейчас у меня уже не возникало к ней такого отвращения, как в самом начале срока. Со временем привыкаешь ко всему… Также, как к килограммовым ботинкам, которые поначалу казались пудовыми гирями на моих ногах.

Посмотрев в угол барака, я увидел то, что и ожидал увидеть.

Бес, некоронованный король нашего отряда, возлежал на своем «королевском ложе», представляющем из себя обыкновенную зековскую койку, только с двумя матрацами. Он уже проснулся и теперь внимательно следил за своими «подданными», провожая каждого злым, оценивающим взглядом.

По лагерным законам, вернее по законам нашего барака, которые неизвестно откуда выкопал Бес, возможно, придумал сам, «авторитет» должен вставать последним. И горе тому, кто не успеет соскочить с койки до того, как «король» поднимется со своего ложа.

Я уже не раз был свидетелем таких моментов.

Через несколько секунд после команды «подъем» Бес, казалось бы, спокойно спящий на своей койке, вдруг неожиданно соскакивал с нее и подходил к заранее намеченной жертве. Заключенный, еще не успевший как следует проснуться и встать, смотрел на него ничего не понимающим взглядом. И только через какое-то время бедняга осознавал, что его ожидает. Блатной возвышался над койкой провинившегося, разминая суставы и поигрывая сухими жилистыми мышцами. Он просто упивался своей властью, испытывая садистское наслаждение от тех чувств, которые были написаны на лице у жертвы.

— Ты залетел, фраерок! — Его холодный взгляд пронизывал человека насквозь. — Сегодня после отбоя придешь на разборку в курилку.

Такие разборки для провинившегося обычно заканчивались весьма плачевно. Бес со своей «братвой», вдоволь поиздевавшись над испуганным до смерти «залетчиком» и пригрозив в следующий раз «опустить» заключенного, то есть перевести в «петухи», избивали его, отрабатывая боевые приемы на живой «груше».

Ни один из пострадавших даже не пытался сопротивляться. Все знали, что «дать отмашку» в данном случае — это подписать себе смертный приговор.

На моей памяти, да и по рассказам других заключенных, отсидевших уже по нескольку лет, никто не пытался противостоять этим неписаным лагерным законам.

Администрация колонии знала об этих нечеловеческих правилах и ничего не предпринимала для их искоренения. Мало того, охранники поддерживали существующую систему, давая привилегии «авторитетам» и «братве», закрывая глаза на их пьянки и употребление наркотиков, нарушения режима, издевательства над другими, непривилегированными заключенными.

Я и раньше знал, что творится в зонах заключения. Читал об этом и смотрел по телевизору, но тогда эти проблемы были так далеки от меня. Как давно это было…

И только когда я попал сюда, понял, что ни в каких книгах, ни в каких фильмах и передачах нельзя описать весь этот ужас и беспредел, творящийся здесь повсюду.

«Дом», как называют место отсидки бывалые зеки, — это иной мир с иными законами. И нет возможности выбраться отсюда, не отсидев весь срок заключения, определенный нашим «гуманным» народным судом нашего «гуманного» государства.