Межгалактическая тюрьма

— Что-то мы с тобой немного отвлеклись, Алекс, — через какое-то время произнес он. — На чем мы остановились? Ах да! Насчет Криса. Он — долгоживущий, но, кроме того, — лучший космофизик во Вселенной, которого я знаю. Если кто-то и сможет решить загадку космических катаклизмов, то это только он. Вот поэтому крайне необходимо вызволить его из тюрьмы.

— Так в чем проблема? — не понял я.

— Я не могу сделать это официальным способом, — объяснил он. — Законы Федерации не позволяют долгоживущим покидать пределы Земли ни при каких обстоятельствах. Они — вечные изгнанники.

— А за какое преступление этот ученый попал в тюрьму? — поинтересовался я.

— Ты ведь понимаешь, что преступление — это довольно условное понятие. В самом слове заложен его смысл — преступить. Преступить черту… Но кто рисует эту черту, которая разграничивает закон и беззаконие? Люди!.. А людям, как известно, свойственно заблуждаться. Лично я считаю, что с Крисом, да и еще со многими долгоживущими, заключенными на Земле по аналогичным причинам, произошла такая ошибка. Они понесли незаслуженно суровое наказание лишь за свое научное любопытство. В свое время Совет Федераций принял ряд постановлений о запрете исследований в различных разделах науки. Вторжение в область «запретных знаний» по законам Федерации считается тяжким преступлением и наказывается самым строжайшим образом. Для долгоживущих оно заключается в тюремном заточении в специальном саркофаге и вечном изгнании из высших миров.

— Я вижу, вы негативно относитесь к этому постановлению, — заметил я. — Почему?

Какое-то время Тилиус молчал, задумчиво глядя в окно, а затем ответил:

— Боюсь, что я не смогу тебе ответить на этот вопрос достаточно полно. Слишком многого ты не знаешь, а пересказывать историю создания Федерации и принятия этих ограничений, возведенных в ранг законов, у меня нет времени. Скажу лишь, что среди изгнанников был мой учитель. Я очень хорошо знал его и уверен, что таких светлых и чистых в помыслах людей во Вселенной — единицы. Мне остается только надеяться, что незаслуженное наказание не изменило его, не ожесточило его душу и сердце.

— Можно мне задать еще один вопрос? — собравшись с духом, спросил я.

Тилиус кивнул.

— Почему для этого задания вы выбрали меня? Неужели в межгалактической службе безопасности нет своих нейтрализаторов?

— Что касается первой части твоего вопроса, отвечу так: у меня есть очень веские основания поручить это задание именно тебе. Позже ты поймешь, по каким причинам. А на второй твой вопрос я мог бы и не отвечать, но раз уж у нас доверительный разговор — так и быть, скажу. В межгалактической службе безопасности нет своих нейтрализаторов. Всю оперативную деятельность мы поручаем смежным организациям, в зависимости от обстоятельств. Это продиктовано многими факторами, о которых тебе в данный момент знать необязательно и даже вредно. Говоря откровенно, в тех делах, которыми занимается наша служба, оперативное вмешательство занимает миллионную часть деятельности. Специфика нашей работы такова, что гораздо более важным представляется проведение аналитических исследований. Я понятно ответил на твои вопросы? — Он вопросительно посмотрел на меня.

Я механически кивнул, хотя на самом деле его ответы вызвали у меня еще большее количество вопросов.

— В таком случае теперь ты расскажи мне некоторые подробности своей последней операции.

— А зачем? — неподдельно удивился я. — Я что-то сделал неправильно?

— Да нет! Ты очень грамотно провел нейтрализацию. Даже непредвиденный фактор не помешал тебе довести ее до конца. Кстати, я всегда хотел спросить у настоящего нейтрализатора: как вы планируете свои операции?

— Аналитический просчет действий преступников в той или иной ситуации, — рубанул я фразу из учебника, а затем, немного подумав, добавил: — Хотя, если говорить конкретно о себе, то это не все. Перед каждой нейтрализацией я мысленно переживаю все события, которые должны произойти. Даже не знаю, как это у меня получается.

— У тебя дар предвидения? — скорее утвердительно спросил Тилиус.

— Возможно, — неуверенно ответил я.

Моя неуверенность была основана на том, что я много раз пытался дать объяснение своему дару, развить его, но ничего из этого не получалось, как бы я ни старался. Я словно натыкался на стену. И не было никакой возможности обойти ее.

— Я так и думал, — как бы про себя произнес мой собеседник, а потом продолжил: — Теперь объясни мне еще один момент в твоей последней операции. Каким образом тебе удалось обмануть главаря пиратов, ведь, насколько я понял из отчета, он просканировал твои мысли?

— Это еще одна часть моего дара, — не замедлил я с ответом. — Мне очень сложно объяснить, какие манипуляции со своими мыслями я провожу в таких случаях. Я как бы делю их на те, которые можно читать, и те, которые нельзя.