Межконтинентальный узел

Славин незаметно посмотрел на часы; голубые глаза-щелочки генерала фиксировали каждую мелочь.

— Какие-то неотложные дела? Не можете сейчас вылететь? Что ж, полчаса у вас есть, не больше-Неотложные дела, подумал Славин; конечно, неотложные дела; Ирина ждет у загса уже пять минут; она привыкла к тому, что он обычно опаздывает; будет ждать еще минут двадцать, а ехать туда полчаса; уйдет; плохо, ужасно плохо, просто хуже быть не может… И как раз в это время дали Женеву; Степанов, по счастью, был в номере…

…Ирина ждала Славина сорок минут; она была в белом платье, эти дни бегала по комиссионкам, дуреха; загрохотал гром, закраины облаков сделались фиолетовыми — погода переменилась внезапно, теперь это стало в Москве обычным; зонтика у нее с собою не было; как кошка под дождем, подумала она, и эти хемингуэевские слова показались ей вдруг до того пронзительно-жалостными, что она, не сдержавшись, заплакала; в секретариате Славина ответили, что Виталий Всеволодович неожиданно вылетел в Ялту, будет через неделю, простите, кто его просит; не ответив, Ирина осторожно повесила трубку; дождь решила переждать в кабине автомата; такси с парочками подъезжали к загсу часто, чуть реже — «Чайки» с новобрачными. «Переоденусь — ив Рязань, к бабушке, у нее я наревусь всласть, только б сейчас сдержаться…»

— Вот что, — после долгого, тяжелого раздумья сказал генерал, — немедленно звоните-ка, Виталий Всеволодович, в Женеву вашему другу… И пригласите его — конечно, вместе с Кузанни, без американца не получится сенсации желаемого уровня, свой, он и есть свой, — в Западный Берлин… Последний акт игры надо смотреть с обеих сторон границы, возможны варианты всякого рода… Пусть Степанов приедет к вам из Западного Берлина на полчаса… Посвятите его в курс дела — в общих чертах, понятно…

Славин недоуменно нахмурился:

— Степанов — мой друг. Я не умею верить наполовину.

— Я тоже. Но если он ваш друг, то пощадите его все-таки — во многия знания многие печали… Сейчас, во время телефонного разговора с вами, он поймет, что дело пахнет жареным?

Славин усмехнулся:

— Он все поймет…

«Поди-ка сочини, не зная правды!»

— Ну и каков же шанс? Какова вероятность того, что этого «икса» выкрадут? — спросил Кузанни, изучающе посмотрев на Степанова; лицо его за эту ночь осунулось, под глазами легли черные тени. — Сколько можно поставить на то, что предполагаемое действительно случится?

— Не знаю.

— Информация надежна?

— Тот, кто мне ее передал, вполне надежен. Что же касается тех, от кого ее получил мой друг, сказать не могу.

— Давно с ним знаком?

— Давно. Ты, кстати, его тоже знаешь.

— Я?!

— Да. Косвенно. Через меня. Это он назвал адрес, по которому держали в больнице Эмму Шанц, жену Джона Глэбба из луис-бургской резидентуры ЦРУ. Тебе, кстати, пригодилась встреча с Эммой?

— Очень… Это меняет дело… Я не хочу спрашивать, кого представляет твой человек… Так мне удобнее.

— Верно, — кивнул Степанов. — Ты прав.

— Но лететь придется нам двоим.

— Я готов. Хочешь, чтобы я помог тебе?

— Ты мне понадобишься как свидетель. Хотя одного свидетеля мало… По нашим законам нужны двое… Давай адрес…

— По условиям задачи, Юджин, я могу назвать адрес лишь за час перед тем, как на месте получу подтверждение…

— Довольно сложно начинать предприятие, если главному его участнику не верят. — Кузанни пошел на кухоньку в степановском номере, включил плитку, поставил воду для кофе. — Нельзя не верить соучастнику предприятия, Дим…

— Дело не в том, верят или не верят… Они делают их дело, я — мое, ты — свое. Повторяю: я знаю город, где должно совершиться нечто такое, что помешает диалогу… А может, и вообще сделает его невозможным. Впрямую об этом по телефону не поговоришь… Окончательную информацию я получу либо в Вене, либо в Западном Берлине, так мне объяснили. Утром, накануне дела. Это все, что я могу тебе сказать… И еще должен добавить: видимо, без частного детектива не обойтись, он понадобится тебе как режиссеру.

— Тебе сказали, что дело имеет какое-то отношение к моему будущему фильму? — спросил Кузанни.

— Да, поскольку твой фильм имеет отношение к тому, что происходит и здесь, в Женеве, и на Нью-Йоркской бирже.

— Откуда твой друг знает о моем новом сценарии?

Степанов улыбнулся:

— Потому что он не дикарь, газеты читает. Я же тебе переводил мою корреспонденцию: там было достаточно полно рассказано, над чем ты сейчас трудишься…

Кузанни вернулся из кухоньки с двумя чашками кофе.

— Я должен посоветоваться с моим адвокатом, Дим.

— Думаю, этого делать не надо.

— Но мы не предпринимаем ни одного шага, не включив в дело человека, знающего закон… Иначе у нас нельзя.

— Это очень хорошо, — сказал Степанов, — и, честно говоря, мне это нравится, потому что сами-то мы частенько полагаемся на авось, но, думаю, сейчас этого делать не надо.

— Не считай, что все наши адвокаты — агенты ЦРУ.

— Никогда так не говорил и не писал! Наоборот, хвалил ваших законников, это было… Кстати, частный детектив действует в соответствии с законом?

— Полагаю, что да… Никогда не обращался к ним за помощью.