Межлуние (СИ)

«Как не вовремя» — с раздражением отметил про себя архиагент. — «А если ее схватят раньше меня?» — испугался он.

— Дорогой Пабло, мы можем поехать быстрее?

— Ну… дальше дорога идет под гору. Сеньор, а к чему такая спешка?

— Не хочу попасть на допрос, — сумрачным голосом ответил Тарлаттус.

Неприятно сознавать, что его опередили. Он представил себе психологический портрет Аэрин и с его помощью попытался понять, куда направится девушка, узнав о приближении смертельной опасности. Может быть, затеряется среди беженцев? Новые порядки мало кому понравились, и, узнав о Вилонских казнях, некоторые семьи задумались о переезде в Футр. Она могла бы пристать к одной из них и добраться до безопасного места.

Меньше чем через час он слез с телеги у дорожной развилки. Расплачиваясь со стариком, клирик выяснил, по какой дороге не стоит идти, если он не хочет попасть в Полтишь.

— Мучас грасьяс, сеньор! — произнес Пабло, получив больше, чем он просил.

— За спешку, — ответил Тарлаттус и осмотрел окрестности.

Панораму волнистых полей, стелящихся меж холмов, портил придорожный кабак. Клирик поморщился. Ему не хотелось разговаривать с пьяными пеонами, и он прогулялся перед зданием, обходя повозки и дилижансы, и привычно прислушиваясь к разговорам. Спрашивать напрямую смысла не было, поскольку последние события не обсуждал только ленивый. Узнав последние вести, щедро приправленные острым, как холопенье, соусом из слухов и домыслов, Тарлаттус закинул на плечи походную суму. Найти попутчиков не представлялось возможным, а возничие, какие бы деньги не предлагал архиагент, отказались поехать в нужном направлении. Осознав, что не успевает до наступления ночи, Тарлаттус вдохнул и зашагал по дороге в сгущающихся сумерках.

* * *

Робкий стук в дверь был едва слышим за шумом ливня и Элизабет Гранд, ее сестра Изола или прислуга не заметили бы его, если бы не собирали багаж в холле. Графиня переглянулась с сестрой и велела впустить позднего гостя. На секунду на лицах леди появилась тревога, чем-то отдаленно напоминающая страх.

Дворецкий отпер и открыл тяжелую дубовую дверь. На границе света, где мерцающая дождем темная глубина ночи отступала от порога, скрестив руки и обхватив пальцами предплечья, стояла хрупкая девушка в черном. Ее модная широкополая шляпа потемнела от воды, а пелерина серебрилась капельками дождя, отражающими вспышки грозы и свет свечей. К элегантным высоким остроносым сапогам на длинном каблуке, по щиколотку измазанным грязью, прилипли листья и стебли травы — своеобразное подтверждение о путешествии пешком. Ее узкий подбородок и губы осветили огни дома, а верхняя часть лица оставалось скрытой в густой тени.

— Сеньора, позвольте войти?

Графиня едва заметно улыбнулась. Ссутулившаяся и дрожащая от холода посетительница напоминала растрепанную птицу, севшую на карниз.

— Входите, — любезно разрешила она. — С чем связан столь поздний…

Вопрос так и не прозвучал. На свет вышла стройная сеньорита. Она сняла шляпу и отжала мокрые волосы цвета воронова крыла. Тем временем дворецкий внес ее чемодан, повидавший долгую дорогу.

— Простите за вторжение. Я… одна.

Хозяйка асьенды пригласила ее в гостиную, где пылал огромный камин. Этикет не позволял выставить гостя за дверь, даже если он нежеланный. Графиня быстро определила в ней городскую, приехавшую издалека. Разумеется, живущие поблизости Сестры знали, кто проживает в этом доме, и не приближались к его ограде. Похоже, путешественница не знала к кому пришла. В любом случае, пока она здесь, над жильцами асьенды повисла страшная угроза: нельзя допустить раскрытия родовой тайны Грандов.

Девушка сбросила накидку и, опустившись на колени, протянула влажные руки к огню. Пока она грелась, Элизабет обдумала сложившуюся ситуацию и, лишь затем начала расспрашивать:

— Я графиня Элизабет Гранд и имею честь принять вас в своем доме. Как к вам обращаться?

— Аэрин… Я из рода Урбан, сеньора.

Подошедший слуга склонился над ней:

— Госпоже что-нибудь угодно?

Графиня ответила за гостью:

— Прежде всего — красного вина.

Как только он отошел, девушка умоляющими глазами всмотрелась в лицо Элизабет.

— Я могу попросить вас о помощи?

— А как же ваш род?

— Он остался в Вилоне…

«Печально», — оставаясь бесстрастной, подумала графиня. — «Значит, он казнен инквизицией».

Королевские сьерры стали первым местом, освобожденным от ереси. По крайней мере, так говорили храмовники перед толпою обывателей. Кто знает, когда их руки дойдут до остальных… еретиков? Слухи не успевали за клириками. На прошлой неделе говорили о столичном аутодафе, а позавчера сожгли дубраву Полтиша.

«Они связаны с землей, на которой родились, и только гибель Ковена заставила ее уехать» — предположила Элизабет и неожиданно для себя вспомнила молодость и вздохнула, поскольку тяжелые переживания при потере семьи были до боли ей знакомы. Ее черствое сердце, не способное к состраданию, на мгновение дрогнуло.