Межмировая няня, или Алмазный король и я

— Могу представить, что вы обо мне думаете.

— С вашей ограниченной фантазией — сомневаюсь.

— Это у меня ограниченная фантазия?! — глаза Демаре сверкнули, даром что меня не пронзило лазерными лучами через зеркало заднего вида.

— Не только фантазия. У вас очень ограниченный взгляд на женщин, — хмыкнула я.

— Да неужели?

— Именно. Видимо, вы считаете, что они рождены исключительно для того, чтобы оттенять такие бриллианты, как вы или мируар Шерро. А когда срок действия подходит к концу, рассыпаться алмазной крошкой у ваших ног.

— Зато у вас богатая фантазия, мирэль Тонэ.

— Вы даже не представляете, насколько, — я вскинула брови.

— Куда уж мне. С моей ограниченной, — хмыкнул он.

— Вот именно, — согласилась я.

И демонстративно отвернулась.

— Судя по вашему виду, разговор окончен? — поинтересовалось это драгоценное парнокопытное.

Я сделала вид, что рассматриваю высаженные вдоль дороги цветочки, и к счастью, настаивать на продолжении беседы Демаре не стал.

Михаил Соколов

Мерный гул океана успокаивал, но даже его мощные, накатывающие на берег волны не могли смыть чувство вины. Которое возрастало с каждой пойманной женской улыбкой, адресованной ему. Сидя за барной стойкой пятизвездочного отеля Доминиканы, он мрачнел все больше и больше. Не спасали от тяжелых мыслей даже шелест пальмовых листьев, едва заметно покачивающихся под порывами ветра, и пьяная атмосфера бесконечной гулянки.

— Мих, ты чего опять скис? — Андрей подмигнул темнокожей девушке и отсалютовал ей бокалом и ослепительной улыбкой.

— Ничего.

Не желая портить другу настроение и в очередной раз поднимать одну и ту же тему, Михаил поднялся.

— Я лучше пойду.

— Ты — что? — Андрей подскочил, чудом не расплескав виски. — Куда? Время ж еще детское. Даже двух нет.

В отеле восемнадцать плюс, в котором они остановились, веселье продолжалось двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Вопли с пенной дискотеки из бассейна, отрезанного от бара огромным газоном, долетали сюда сквозь музыку и голоса аниматоров.

— Я пойду, — упрямо повторил Михаил.

Его не покидало ощущение, что он все сделал неправильно. Но с этим отдыхом изначально все было неправильно, он не должен был ехать.

— Ну как знаешь, — буркнул друг, понимая, что спорить бесполезно. И добавил: — Зануда.

Михаил махнул рукой, оставив на стойке недопитый ром и двадцать долларов чаевых. Что касается Андрея, он тут же развернулся к темнокожему бармену в пестрой рубашке, напевающему себе под нос «Деспозито», и заказал два коктейля: видимо, собирался на штурм красотки, которая накручивала на палец тугой темный локон, многообещающе улыбаясь. А вот ее подружка проводила Михаила разочарованным взглядом, но это его не остановило.

Быстрым шагом направился он по дорожке, ведущей к дальнему корпусу, в котором располагались их номера. Мимо ресторанов а-ла карт, мимо импровизированного театра, где сегодня выступала какая-то местная группа. Под визги гостей, звучный голос солистки, вспарывающий тишину, Михаил прошел через лобби, кивнув приветственно ночному администратору, пересек мостик и оказался у своего корпуса.

Здесь было значительно тише, и Соколов остановился. Сунув руки в карманы брюк, запрокинул голову.

На темном небе рассыпались звезды. Часть из них стирали наползающие тучи, часть перекрывал свет фонарей, вокруг которых вились ночные мотыльки. В детстве, когда отец с матерью уезжали в командировки, он выбегал на балкон и подолгу смотрел на звездное небо: ему казалось, что так он становится ближе к родным. Ведь небо и звезды везде одинаковые, а значит, если родители сейчас просто посмотрят вверх, можно представить, что они совсем рядом.

С тех пор он повзрослел и прекрасно понимал, что небо везде разное.

И что никакие звезды не сумеют объединить, если вы находитесь на разных континентах.

А если в разных мирах?

Усмехнувшись своим мыслям, Михаил тряхнул головой и резко шагнул вперед. Чтобы налететь на спешившую куда-то сотрудницу отеля. То, что женщина падает, отметил молниеносно, на реакции, которая сохранилась после службы в военно-воздушных силах. Поэтому и успел подхватить, не дав ей удариться о бледно-голубую плитку пола.

— I’m sorry, — произнес на английском и тут же повторил на испанском: — Lo siento.

К удивлению мужчины, женщина не спешила отнимать руку и вообще смотрела на него как-то странно. Ноздри ее широкого носа, характерного для афроамериканцев, едва уловимо шевельнулись. Он же успел отметить только форменную одежду, стянутые в тугой пучок черные блестящие волосы и имя на бедже, Мария.

— Потерял нечто дорогое? — спросила она на отличном английском.

Прежде чем Михаил успел ответить, стянула его руку со своей, как если бы снимала браслет, и добавила:

— Я могу помочь.

— О чем вы? — непонимающе спросил он.

— О ком, — она смотрела на него, не мигая.

Из-за того, что они были достаточно далеко от фонарей, а еще из-за насыщенно-темного цвета ее глаз зрачки были практически не видны. Создавалось такое чувство, что он смотрится в бездну.