Межмировая таможня

Нет, я, конечно, не шовинист и особых расовых предрассудков за собой никогда не замечал. Но вот орки мне не нравятся. Вовсе не за то, что они пятьсот лет назад людей ели или сто лет назад короля предали. Это не подобает культурному человеку — ставить в вину народу его историю. Также я не верю утверждениям Радикальной Партии Темных Эльфов о том, что в генетике орков изначально заложена злоба и агрессия, и вообще считаю, что национализм — это неправильно.

Но вот орков не люблю. Даже если это красивая и молодая девушка, все равно не люблю. Нет, вернее будет так — пусть молодая, и пусть девушка, но уж красивой она мне точно не покажется. Ринель как-то сказала, что орчанки на меня клюют и это надо использовать — так я заранее против! Разве только это будет прямой приказ, причем желательно в письменном виде. Но пока этого приказа нет, я волен в своих чувствах. Например, если вот эта черноволосая мадемуазель сейчас обернется и начнет на меня «клевать», она получит такой отлуп, что до конца жизни от людей шарахаться будет! Ишь пиво хлещет… Да пусть только обернется, я даже говорить ничего не буду — просто так посмотрю, что ей стыдно станет за то, что ее предки с гор спустились!

Орчанка сделала последний глоток, подержала пустую банку в руке — я увидел, как смялась тонкая жесть под ее пальцами — и чуть вытянула шею, глядя вперед, в поисках мусорного ящика. Ну да, конечно, назад посмотреть ей никак не догадаться. Сейчас небось швырнет банку в проход, и будет та громыхать и кататься взад-вперед на каждой остановке.

Девушка банку швырять не стала, а обернулась, и ее взгляд встретился с моим… И на лице ее появилась радостная улыбка. Честное слово, только что я твердо намеревался, как это пишут в книгах, «окатить ее холодным потоком безмолвного презрения» — а вместо этого взял, да и улыбнулся в ответ, как дурачок.

Она легко вскочила со своего сиденья и перебралась на то, которое было прямо перед моим.

— Привет! Ну как, нашел свою бригаду?! — дружески спросила она, продолжая улыбаться.

— Да, нашел, — ответил я машинально и лишь секунду спустя сообразил наконец: это же та самая орчанка из Департамента, благодаря которой я смог добраться до конторы… И которой за это Ринель посулила какие-то неприятности. Как она сказала — «Зуфочка у меня получит»?

— Ну и как там? Я Департаменте уже пять месяцев работаю, — в голосе Зуфы проскользнула нотка превосходства надо мной, цыпленочком с двухнедельным стажем, — но ты единственный, кого в бригаду «У» распределили. Наверное, совсем уж тухлое место, раз даже адреса нигде нету?

— Не совсем… — осторожно поправил я. Вдруг разом вспомнились все грозные слова насчет секретности и скрытности работы бригады. А также схема паутины с черной дырой в ней — там, где я ввалился в систему безопасности, ничего такого и не подозревая.

— Да ладно тебе! Всем новичкам кажется, что они жутко важное дело делают. Я вот тоже первый месяц после училища так серьезно к работе подходила! Даже вечерами оставалась, все думала, как бы получше все организовать! А потом посмотрела, подумала и плюнула: кому это нужно? Ну вот разве что тебе мои старания пригодились.

— То есть? — не понял я.

— Ну так адресок-то твоей задрипанной конторы у меня откуда? Я же три дня сидела, служебные записки изучала, выписки делала, а потом наизусть учила. Ну вот и попался мне наряд-заказ годовой давности, к вам столяра вызвали, стулья починить. Бланк по ошибке не в ту папку подшили, вот я внимание и обратила, запомнила адрес.

И она вновь торжествующе улыбнулась, очевидно, гордая своей маленькой победой над департаментовской бестолковщиной. И я тоже — опять против воли — улыбнулся ей в ответ. Уж очень у нее это задорно получалось. Слой грима, сглаживающий орковские черты до общепринятых стандартов, на лицо Зуфа еще не положила, но от этого оно не стало менее эффектным. Резко выделенные скулы, раскосые черные глаза с серыми белками, темные, почти коричневые губы и редкие черные волоски на коже — все это, по идее, должно было вызвать у меня отвращение, но почему-то не вызвало. Каждая из этих черт по отдельности казалась бы уродством, но собранные вместе на живом и веселом лице, они создавали картину вполне гармоничную и… Ладно, будем честными: и красивую.

Зуфа моего взгляда скорее всего не заметила и продолжила:

— И ведь хоть бы слово благодарное сказали! Не говоря уже о премии за инициативу. Вместо этого вот — на планово-сверхурочную смену воткнули.

Ее лицо резко изменило выражение: только что веселое, оно уже было обиженным.

— Говорят, мол, всем когда-то приходится по выходным работать. Да только говорят-то про всех, а назначили меня! И после этого еще намекают, что с отпуском могут быть какие-то проблемы, мол, у всех молодых так. Прямо невезение какое-то!

Я вновь вспомнил Ринель и ее угрозы. Может быть, это — всего лишь начало карательных мер со стороны моей милой начальницы? В таком случае Зуфочке придется еще не раз поразиться своему невезению. А за что? За то, что слишком хорошо сделала свою работу?