Мезозой. Дилогия (СИ)

Один раз ученый встал, чтобы посмотреть, куда на этот раз забрел тайяцератопс. Его винтовка — точнее, винтовка Кирилла — при этом осталась лежать возле пригорка, где сидел Вит. Разумеется, в голову Кириллу тут же полезли провокационные мысли.

Юля, дремлющая на плече, проснулась и, поняв, куда глядит Кирилл, чуть отстранилась, чтобы в случае чего не мешать ему.

Марья в этот момент что-то делала с магазином своего автомата, и ей было не до Кирилла. Возможность идеальная, казалось бы. Но что потом? Что делать-то, когда винтовка окажется в руках Кирилла?

Убить Марью и Вита? А потом? А если Марья первая выстрелит, но не в Кирилла, а, скажем, в Юлю, Сеню или даже Милана? Готов ли Кирилл понести такое бремя?

Все эти мысли с грохотом свалились с вершин совести и взметнули вверх едкую пыль сомнения. Кирилл с раздражением сжал зубы — пока он телился, Вит уселся на свое место и как ни в чем не бывало продолжил подбрасывать сухие веточки в трескучий костер.

Следующий шанс упускать было нельзя. Интуиция подсказывала Кириллу, что, хоть небо и очистилось, и снова выглянуло горячее солнце, непосредственно над его головой сгущаются тучи. Ночью или, на худой конец, у утру они достигнут цели на гудящих, больных ногах. Чем меньше будет расстояние до нее, тем внимательнее и раздражительнее станут конвоиры. Действовать нужно раньше. Действовать уже пора.

58

Солнце миновало зенит и с неохотой поползло на запад, светя путникам в глаза и заставляя жмуриться. Короткий ливень давно кончился, а на небе не осталось ни малейшего намека на тучи, только одинокое пушистое облачко неспешно дрейфовало где-то над западными отрогами гор. Ненадолго остывший воздух, теперь пуще прежнего исполненный влагой, разогрелся до привычного значения. Кирилл обливался потом, приходилось постоянно стирать соленые капли со лба тыльной стороной ладони.

Долина подходила к концу. Горы расступались, и долина расширялась, заполняя каждый квадратный метр низкорослой зеленой порослью. Осевшая на листьях дождевая вода оставалась на одежде, заставляя Сеню, Юлю и Милана недовольно кряхтеть и ворчать. У них-то спецкостюмов не было, а Вит просто терпел молча. Только Марья с Кириллом довольствовались сухостью, их одежда имела водоотталкивающее свойство.

Ноги устали у всех, а особенно у Юли. Ее кроссовки и так не слишком подходили для длительной ходьбы, а тут она еще и провалилась то ли в чью-то заброшенную нору, то ли в узкую глубокую ямку и едва не вывихнула ногу.

Девушка не плакала, не стенала, а только вскрикнула от боли да стиснула зубы. Кирилл с Витом кинулись к ней, успели подхватить. Юле повезло, она отделалась легким испугом, но боль не спешила уходить. К неудовольствию не только Марьи, но теперь еще и Вита, групп снизила темп.

— Мы так не дойдем сегодня, — сокрушался Вит. — Знаете, у меня тоже ноги болят уже, спина ноет, поясница. Черт, да даже шея доставляет беспокойство, хоть я не до конца понимаю, почему! Но ведь не ною! И внимания не теряю, смотри под ноги…

— Возможно, потому что это тебе надо туда попасть, — проворчал Арсентий. — И вообще, кто здесь ноет? Никто.

— Закрой рот, — резко бросил ему ученый. — Я ваши задницы вытащил из весьма неприятной ситуации, забыл? Сейчас вы бы ехали в отдельной каюте домой, а там вас встретил бы почетный эскорт и одна из закрытых секретных тюрем корпорации Гроско. Как-нибудь расскажу, что там с людьми делают.

— Ага, а тут ты нам в головах отверстий понаделаешь, как только Кирилл откроет вам двери в этот гребаный бункер. Я бы лучше в каталажке посидел, выспался, как минимум.

— Ты у меня выспишься, — Вит повернулся и устремил на Арсентия такой мрачный взгляд, что не по себе стало даже Кириллу.

Елки зеленые, да что с этим Витом такое? То ведет себя нормально, предсказуемо, то брызжет ядом и угрожает. Как бы он сдуру не схватился за пистолет или винтовку, с него станется, когда он в таком состоянии.

Идти стало легче — по мере удаления от моря и круто уходящей на юго-запад реки растений было все меньше, а те, что встречались на пути, выглядели слабыми, чахлыми. Редкие цветы и рассыпанные компактными кучками папоротники тоскливо жались к земле, будто искали спасения от солнца.

Теперь впереди простиралась широкая каменистая равнина, и конца-края ей было не видать. Она была почти голой. Сквозь камень пробивались только редкие цветы с розоватыми и бело-голубыми бутонами да особо упрямые сосны, одиноко покачивающиеся на теплом ветру. Они были обречены навсегда остаться тощими и хилыми, и, кажется, соглашались на это.

От ушедшего к юго-западу русла реки здесь остались лишь бесконечные ответвления и притоки слабых, пересыхающих ручьев. Они стекались в начале долины и вместе несли свои воды прямиков в океан. Их берега были сплошь покрыты коротким желтоватым лишайником, опасающимся уходить слишком далеко от воды.