Мгла

Ольга не знала, радоваться или огорчаться. Она ничего не знала, даже хотела заплакать. Потом Зудин встал, вышел на веранду, и она услышала плеск воды. Ольга полежала несколько минут и поднялась, обмотала себя полотенцем и открыла дверь на веранду. Она увидела, как он режет волну, взмахивая руками-веслами.

— Рома!

Зудин перестал грести и посмотрел на берег.

— Плыви ко мне! — крикнул он.

— Я боюсь!

— Плыви!

Ольга посмотрела по сторонам, скинула полотенце и сошла в воду голая. Они поплыли навстречу друг другу. Когда Зудин подплыл, они обнялись. Ей было трудно посмотреть ему в глаза. Он взял ее руку и повлек за собой.

Они загорали в шезлонгах, завтракали, сидели под пальмами, снова загорали. Потом подъехала машина и раздалась тайская речь.

— Кто это? — спросила Ольга.

— Маленький сюрприз, — улыбнулся Зудин.

Они увидели троих тайцев, двух женщин и мужчину, которые в нескольких метрах от бунгало устанавливали что-то наподобие шатра. Они закрепили четыре ширмы из белой материи, за которыми поставили два лежака и застелили их простынями.

Увидев хозяев, они приветливо заулыбались и поздоровались по-английски.

— Сейчас нам будут делать тайский массаж, — сказал Зудин.

— Надеюсь, это будет прилично?

— Все неприличное мы сделаем потом сами.

Они легли на живот, повернувшись друг к другу. Запахло чем-то незнакомым и очень приятным. Ольга улыбнулась и закрыла глаза. Зудин смотрел, как тайская женщина льет в руку масло и размазывает по ее матовой коже. Ольга развела блестящие от масла ноги. Зудин почувствовал, что хочет лечь на нее, облитую маслом, скользить руками по ее телу, засунуть в нее блестящие пальцы и гладить изнутри. Он почувствовал ногами прохладное масло, нежные руки заскользили по разгоряченной коже. Ощущение блаженства растеклось по всему телу, и он невольно закрыл глаза.

Пахло как в раю. Тайские руки обладали какой-то нежной силой; надавливая, вместо боли они оставляли ощущение невесомости и удовольствия. Разминалась каждая мышца, продавливалась, растиралась. Тело наполнялось сладкой ломотой и становилось обновленным.

После массажа Зудин и Ольга отдыхали, лежа в постели. Было непонятно, спишь ты или бодрствуешь, скорее, было какое-то пограничное состояние. Он повернулся к Ольге, ткнулся лицом в щеку, стал целовать. Его рука обхватила ее за талию, он задвигался и оказался над ней. Он взял ее за бедра и рванул на себя. Ольга вся сжалась, показалась испуганной, готовой вырваться и убежать. Зудин смял тяжелыми гусеницами ее проросшие из жертвенности и фантазий побеги.

Ольга с ужасом наблюдала, как на ее бедра надвигается танк с поднятой пушкой. Танк нырнул и погрузился в нее орудием. Она опять растерялась, опять мучительно переживала переплетающиеся секунды муки и наслаждения.

Зудин перевернул Ольгу. Как она похожа на Ромашку! Те же широкие, круглые ягодицы, та же талия, те же ямочки, та же сильная ровная спина. Только волосы другие, темные. Нет, куда ей до Ромашки! Ромашка прогибалась как дуга, выворачиваясь наизнанку, насаживалась на него, угадывая малейшее его желание. Как в танце. Зудин зажмурился, но подлог не получился.

Ему было мало ее целинной красоты. Он пил ее и все равно жаждал. Душный мрак тропической ночи отступил, стало свежо. Они вытянулись, выровняв себя после корчей, тела задышали. Они уснули, Ольга — с облегчением, Зудин — с тоской.

Возвращение было тяжелым, словно оба болели. Зудину хотелось побыть одному. А Ольга боялась остаться одной. Она успела прирасти к нему, как привитая ветка. Ей хотелось прилететь с ним в его московскую квартиру и остаться в ней, как в бунгало, где прошли эти ночи. В самолете он спал, а Ольга смотрела на его лицо и не могла отвести взгляд. Ее кровь наполнилась любовью как ядом.

Когда она смотрела на его лицо во время перелета, оно казалось прекрасным и безмятежным, но когда они покидали самолет, пока ждали багаж, на нем появилось сожаление и тревога. Его рука, которую она держала, стала безжизненной. Ольга спросила, как он себя чувствует, Зудин сказал, что болит голова. Она предложила таблетку спазмалгона, но он отказался, сказал, что таблетки ему не помогают.

Когда Зудин привез ее домой и довел до квартиры, Ольгу не так расстроило одиночество, в котором она осталась, как тоска, с какой он посмотрел на нее, расставаясь. Ольга обняла его и поцеловала, его губы ответили, но в глазах промелькнула льдинка. Ольга взяла с него слово, что он позвонит, когда будет дома.

Глава ХХ

Ольга была лучшим, что предлагала Зудину судьба, но он не мог быть с ней. Он знал, что больше не встретит такую как она, и от этого было больно. Ольга была идеальна, просто он ее не хотел. Зудин понимал, что дело в нем, но не мог себя изменить. Они должны были расстаться, только не сразу, чтобы не было глупостей с ее стороны. Он звонил, жаловался, что полно работы и приходится засиживаться допоздна. Отчасти так и было.