Мгла

Поворачиваю голову на влекущий запах свежести молодого женского тела и растворяюсь в хмельном призыве и влюбленности, переполняющих её шалый и зовущий, влажно блестящий взгляд. Ох и ведьма синеглазая! Чертовка волоокая! Глазищи бесовские — на лике ангельском! Ну всё — считай напросилась! Не виноватый я — ты сама пришла, искусительница.

— Долгий говорит, что вам нет равных в игре на гитаре, мой белый господин, — дразняще мурлычет амазонка, разгоняя вдоль моего позвоночного столба, бег колючих пузырьков, — а у него и инструмент имеется. Он его как раз и принес. Сделайте вашу верную спутницу счастливой, командор — сыграйте, что-нибудь, для меня. Сегодня такой волшебный вечер. Мр-рр! Так хочется романтики! И пошло всё остальное — куда подальше. Хотя бы до завтра.

… А вы бы отказали? Я — не смог. Ибо, слаб на обольстительное коварство женских чар. Каюсь. Хотя обычно — играю только в самом близком кругу и, как правило, после очень обильных возлияний. Ладно, если женщина просит… Забьем последний гвоздь в сближающий нас мост. О как — почти стихами мыслить стал. Поддался лирике её настроения. Вы хочете романтических песен, мадемуазель? Их есть у меня. Ну, а для начала… Чтобы такого исполнить, исходя из специфики момента и возможных вкусов, разнородной публики?

— Уважь, старика, Егор: сделай «Гемоглобин». Для меня, — попросил Долгий.

…Ну, конечно! Самое оно. То, что доктор прописал! Вечная и бесконечно пронзительная тема!

«Вальс Гемоглобин»! Как по мне — безусловный шедевр! И в специфику, текущего исторического момента — вписывается идеально. Я же говорю — вечная вещь!

«Из серых наших стен, из затхлых рубежей нет выхода, кроме как

Сквозь дырочки от снов, пробоины от звёзд, туда, где на пергаментном листе зари Пикирующих птиц, серебряных стрижей печальная хроника

Записана шутя, летучею строкой, бегущею строкой, поющей изнутри.

Так, где же он есть, затерянный наш град? Мы не были вовсе там.

Но только наплевать, что мимо, то — пыль, а главное — не спать в тот самый миг, когда Придет пора шагать веселою тропой полковника Фосетта,

Нелепый этот вальс росой на башмаках нести с собой в затерянные города.

А пока, мы как тени — где-то между сном и явью, и строка наша чиста.

Мы живем от надежды до надежды, как солдаты — от привала до креста.

Как расплавленная магма, дышащая небом, рвется из глубин,

Катится по нашим венам Вальс Гемоглобин.

Так сколько ж нам лет, так кто из нас кто — мы так и не поняли…

Но странный сей аккорд, раскрытый, как ладонь, сквозь дырочки от снов все ж различить смогли -

Так вслушайся в него — возможно, это он качался над Японией,

Когда последний смертник запускал мотор над телом скальпированной своей земли.

Ведь если ты — дурак, то это навсегда, не выдумаешь заново

Ни детского сна, ни пары гранат, ни солнышка, склоняющегося к воде,

Так, где ж ты, серый волк — последняя звезда созвездия Иванова?

У черного хребта ни пули, ни креста — лишь слезы, замерзающие в бороде.

А серый волк зажат в кольце собак, он рвется, клочья шкуры оставляя на снегу,

Кричит: "Держись, царевич, им меня не взять, крепись, Ванек! Я отобьюсь и прибегу.

Нас будет ждать драккар на рейде и янтарный пирс Валгаллы, светел и неколебим, -

Но только через танец на снегу, багровый Вальс Гемоглобин".

Ты можешь жить вскользь, ты можешь жить влет, на касты всех людей деля,

Мол, этот вот — крут, а этот вот — нет, а этот, мол — так, ни то и ни се.

Но я увидел вальс в твоих глазах — и нет опаснее свидетеля,

Надежнее свидетеля, чем я, который видел вальс в глазах твоих и понял все.

Не бойся — я смолчу, останусь навсегда египетским ребусом,

Но, только, возвращаясь в сотый раз домой, засунувши в компостер разовый билет, Возьми и оглянись — ты видишь? Серый волк несется за троллейбусом,

А значит — ты в строю, тебя ведет вальс веселою тропой, как прежде — след в след.

Рвись — не рвись, но он не пустит тебя, проси — не проси.

Звездною фрезой распилена планета вдоль по оси.

Нам теперь узнать бы только, на какой из двух половин

Будет наша остановка — Вальс Гемоглобин….»

Народ покуривает, помалкивает, посапывает задумчиво. Вижу зашло и доставило! Кое-кого, даже пробрало. Вон Шептун бороду терзает, на палец накрутить пытается. Может, возросший интеллект, усиливший наблюдательность, тому причиной, но я за недолгое знакомство уже успел подметить — это действие у него в процессе размышлений, неосознанно производится. Публика требует продолжения банкета. Ладно, други мои и подруги. А, продолжу-ка я, пожалуй: «Пятьсот Весёлым»….

«Всё начиналось просто: Граф опустил ладони на карту

Реками стали вены — впали вены в моря

В кузнице пахло небом, искорки бились в кожаный фартук

Ехал Пятьсот Весёлый поперек сентября…

Ветер метет перроны, поезд отходит через минуту,

Точно по расписанью — хули ж им, поездам…?

Девочка — самурай, уже и до «концерта» готовая на всё — явно плывет.

Даже про свою дерзкую своевольную чёлку забыла. То задумчиво поглядывает в огонь костра, то внимательно всматривается в моё лицо. Ну теперь персонально для тебя… партнер! Контрольный выстрел!