Мгла (ЛП)

Ее рука запутывается в нижней части моих волос, когда она выгибает свою шею, скользит своими губами по моей щеке и, наконец, наконец, я чувствую ее вкус на моих губах.

 Я издаю стон, когда ее мягкие губы надавливают на мои. Я проскальзываю своим языком в ее рот, желая насладиться ею любым возможным способом.

 Моя награда – это самый сладкий стон наряду со слабыми звуками ее перемещения на кожаном сиденье автомобиля.

 Я перетягиваю ее к себе на колени так, чтобы она сидела ко мне лицом и обхватывала меня своими бедрами. Вдалеке я слышу, как звонит мой телефон. Это не важно. Это не может быть важным. Ничто не может быть также важно, как это.

 Она устраивается, потираясь через штаны о мою эрекцию. Моя грудь вздымается от этого ощущения. Я никогда не кончал от стимуляции моего члена только женским телом или рукой женщины. Чтобы заставить меня разрядиться, всегда требовался жадный рот или гладкая киска. Я никогда не кончал подобным образом, до сего момента, но я знаю, что мог бы это сделать прямо сейчас.

 Чувствую, что могу взорваться, если она не остановится.

 – Айла. – я пробегаюсь своими руками вверх по ее бедрам, поднимая выше юбку ее платья. – У тебя такая мягкая кожа.

 Мой телефон звонит снова. На этот раз, его настойчивое жужжание останавливает ее движения.

 – Может быть, это важно. – ее дыхание касается моих губ на мгновение раньше, чем это делают ее губы.

 Я качаю головой, сильнее сжимая ее бедра. Она толкается своими трусиками в мою промежность, кружась, искушая, желая.

 – Ты – красивая женщина, – шепчу я, когда смотрю вниз на ее бедра. – Прекрасна каждая часть тебя.

 Она дышит урывками, когда я еще выше поднимаю ее платье, открывая прозрачные черные трусики, надетые на ней.

 – Иисусе, Айла. – я двигаю своей левой рукой, медленно продвигаясь ею вверх по ее бедру.

 Наглый стук в стеклянную перегородку пугает ее так сильно, что она откидывается назад, чуть не падая с моих коленей. Мои руки быстро хватают Айлу за талию, притягивая ее к моей груди.

– Что. – рявкаю я. – Что такое, Чарльз?

 Стекло опускается не более чем на дюйм.

– Мистер Фостер, я прошу прощения.

 Мой телефон звонит снова. Я смотрю вниз туда, где он вибрирует, на внутренний карман моего пиджака.

– Что происходит, Чарльз? Я полагаю, что твое вмешательство связано с этими непрекращающимися звонками.

 – Все дело в вашей матери, сэр, – громко говорит он. Его голос приглушен стеклом. – Она была доставлена ​​в больницу.

***

Я вхожу в отделение неотложной помощи и сразу же меня охватывает чувство обреченности. Здесь нет репортеров требующих заявления. В фойе я не засек ни одного фотографа, пытающегося получить доступ к палате моей матери.

 Это уже третий раз в этом году, когда моя мать жаловалась на боли в груди. Каждый из двух предыдущих раз, она при полном параде, прибывала на машине скорой помощи. Врачам понадобилось не более часа, чтобы определить, что ее дискомфорт вызван чувством тревоги.

 Позже, гораздо позже, я узнал, что она договорилась с прессой, чтобы они были там оба раза. Она искала сочувствия. Это был завуалированный план: сделать так чтобы ее имя быстро попало в центр внимания и на некоторое время оказалось в поле зрения моего отца.

 – Бен. – называю я имя своего кузена, когда вижу, что он стоит рядом с медсестрой. – Моя мать. Она была доставлена ​сюда.

 – Габриэль. – Он сует медсестре планшет, находящийся в его руке, прежде чем подойти ко мне. – Мы тебя ждали.

 Я не стесняюсь, когда он крепко меня обнимает. Мы не всегда были близки, но это изменилось, когда он наладил отношения со своим братом–близнецом, Ноем. Бен отстранился от семьи после смерти своей матери, и мы потеряли связь. Теперь, когда он находится в Нью–Йорке и работает главой Отделения Скорой помощи в одной из самых оживленных больниц города, я постоянно его вижу. Мы медленно возобновили нашу дружбу, что было хорошо для нас обоих.

 – Как она? – я слышу дрожь в своем собственном голосе, когда касаюсь его щеки. – Я пытался дозвониться Калебу по дороге сюда, но он не отвечал.

Он кладет руку мне на спину.

– Мы делаем анализы. Калеб и Роуэн находятся с ней. Я отведу тебя к ним.

Анализы. Само слово не о чем не говорит. Ей делали анализы и раньше, но каждый раз результаты были одинаковы. Она испытывает тревожность. Она перевозбуждается. Она требует внимания.

 – Кто–нибудь звонил Ашеру? – ее голос – это первое, что я слышу, когда отодвигаю в сторону синюю занавеску, отделяющий ее кабинку от других. – Он приедет? Он приедет, чтобы меня увидеть?

 Калеб сидит на пластиковом стуле, близко придвинутом к кровати. Роуэн, все еще одетая в серебристое платье–футляр, которое было на ней ранее, стоит позади него, ее руки покоятся на плечах Калеба.

 – Сейчас он не может, Джанна, – тихо говорит она. – Я сказала ему, что мы ему позвоним, как только узнаем больше.

 – Я хочу с ним поговорить. – ее голос дрожит. – Может кто–то позвать его к телефону?

 Я делаю шаг вперед не только, чтобы ответить на ее вопрос, но чтобы сменить моего брата на его посту.

– Я здесь. Я пришел, когда услышал.