Мгла над Гретли

— Пожалуй, хочу, раз к слову пришлось. Ведь мне до сих пор не приходилось сталкиваться ни с кем из ваших.

Я показал инспектору удостоверение. Оно произвело нужное впечатление.

— Всё верно, — хмурясь, сказал он. — Итак, вы не хотите, чтобы с ордером на арест я отправился к Отто Бауэрнштерну?

— Нет, не хочу. Я настаиваю на том, чтобы Отто не имел дела с полицией. Ответственность беру на себя я.

Лицо инспектора мгновенно прояснилось.

— Это другое дело. Вы ошибаетесь. Готов поручиться своим жалованьем, что миссис Бауэрнштерн честный человек. Я неплохо разбираюсь в людях.

— Не сомневаюсь в этом, инспектор. Разрешите завтра утром зайти к вам и воспользоваться вашим телефоном. Спасибо, что навестили меня. А теперь я займусь записной книжкой бедняги Олни.

Когда инспектор простился, я взялся за записную книжку, с грустью разбирая эти каракули — всё, что осталось от человека. С первого взгляда она действительно производила впечатление записной книжки мастера любого авиационного завода: множество записей касалось работы в цехе. Но я искал другое. И действительно последние странички должны были заменить наш несостоявшийся разговор…

Сверху одной из страниц было написано “Трефовая дама” и стоял большой вопросительный знак. Ниже — кое-как сделанная диаграмма с таинственным “X” в центре кружка, изображавшего город, а от него во все стороны лучи. Под схемой — примечание: “Одна явка — в городе, другая — вне его”. Потом заметка: “Как насчёт окна?” Затем только два слова: “Наверное, Америка”. Дальше — ссылка на запись двухмесячной данности. Она состояла из фразы: “Оба утверждают, что на левой щеке глубокий шрам”. На другой страничке было три слова, которые я едва разобрал: “Проверить насчёт шрама”. В разных местах я нашёл ещё несколько отдельных слов. Из них “цветы” и “сладкое” были подчёркнуты. Больше в записной книжке ничего не было.

Я переписал все заметки Олни и попытался сопоставить их с теми немногими сведениями, которые удалось добыть мне. Мне стало ясно, что это не такой уж богатый и многообещающий материал. Но на его фоне выделялся один неумолимый факт — люди, которых мы выслеживаем, догадались, кто такой Олни, и успели нанести удар раньше, чем ему удалось что-либо предпринять. Меня встревожила пропажа зажигалки. Быть может, я — следующий на очереди.

6

Я не застал инспектора на следующее утро в полицейском управлении, но он перед уходом распорядился, чтобы меня соединили по телефону с Лондоном. Мне нужно было получить некоторые сведения в Отделе о Фифин, о Бауэрнштернах и ещё узнать кое-что связанное с Канадской тихоокеанской дорогой. Я знал, что они выяснят всё это очень скоро, поэтому остался ожидать ответа и почти всё утро провёл в полицейском управлении. Инспектор пришёл в то время, когда я оканчивал разговор. Я передал ему записную книжку Олни и осведомился, выяснил ли он что-либо по списку телефонных номеров Фифин.

— Я узнал всё, но, думаю, вы будете разочарованы. Вот список.

Мы стали вместе просматривать его.

— Вот видите, как я вам вчера и говорил, это телефон “Трефовой дамы”. Следующий в списке — телефон театра. Тот, что у входа на сцену. Но он, разумеется, не имеет никакой пользы для нас.

— Ровно никакой, — согласился я. — А остальные четыре?

— Да. Следующий меня немного удивил, — сказал инспектор, указывая на группу цифр. — Мне бы следовало его вспомнить сразу. Ведь это телефон электрической компании Чатэрза. И к чему бы акробатке понадобился этот телефон? Непонятно.

— У них на службе около шести тысяч человек, — сказал я безразлично. — Она может утверждать, что там работает её приятель. Ну, а дальше?

— Есть телефон одного аптекаря, хорошо известного в городе респектабельного человека. Он продаёт актёрам театральный грим и всё прочее. Вдобавок снабжает их аспирином и другими лекарствами. Это даёт ему небольшой дополнительный заработок. Торгует он совершенно открыто и честно. Следующий номер тоже не вызывает сомнений: на квартире у акробатки нет телефона, а тот, что здесь записан, находится через площадку. Им пользуются все жильцы за небольшую плату. Здесь это вполне обычное дело

— Мне никогда не приходилось встречаться с таким количеством пустых версий, — сказал я с раздражением. — Ну, а последний? Газетный киоск или галантерейный магазин?

— Угадали. Я знаю этот магазин. Имя его владельца — Сильби. Он торгует газетами и всякой всячиной. Это тоже телефон общего пользования. Мне туда идти бесполезно, так как они меня знают. У Сильби в своё время случались неприятности с полицией из-за разных тёмных делишек. Потому будет лучше, если пойдёте вы сами. Вот адрес. Увидимся ещё сегодня с вами?

— Вряд ли, — ответил я мрачно.

Этот список телефонных номеров казался столь обещающим, а к чему всё свелось! Впрочем, здесь был телефон электрической компании. Этому я придавал большее значение, чем инспектор мог предположить.

Магазин Сильби находился на Мьюли-стрит, между рыночной площадью и заводом Чатэрза.