Мгла (СИ)

— Элли, — наконец хрипло вымолвила я, не глядя на восторженное личико ставшей вдруг чужой сестренки. — Элли, я что-то устала. Дорогая, давай перенесем разговор на завтра?

— Устала? — Недовольно переспросила Элоиза. — Настолько, что не хочешь узнать о моем успехе на охоте?

— Очень хочу, милая, — все также, не поднимая глаз, ответила я. — Но что-то мне совсем нездоровится…

— Но завтра на это совершенно не будет времени. Завтра бал…перенесенный, между прочим, из-за твоей болезни. — Капризно воскликнула сестра, однако осеклась под моим тяжелым, наконец обращенным к ней взглядом. — Ох, прости… ты и в самом деле выглядишь нездоровой, — признала она, поднимаясь с моей постели. — Наверное, тебе и в самом деле стоит отдохнуть…

Шурша пышной юбкой, сестра вышла за дверь, не забыв, все же пожелать мне доброго сна. А я ещё долго сидела у окна, пытаясь понять, как могло все так измениться за три незаметных дня…

* * *

Братья так и не появились. Напрасно простояла я у подземного входа, вслушиваясь в вой ветра. Сперва — я боялась их появления, затем — ждала. А они так и не решились показаться на мои глаза…

Наверное, они боялись моего осуждения, думали, что с нашей дружбой покончено.

А я металась по комнате, заламывая руки и кусая губы, почти не заметив появления камеристок принесших с собой и новое, сверкающее синевой парчовое платье, расшитое алмазами и сапфирами.

Прибывающие в радостном возбуждении женщины споро омывали и умасливали погруженную в невеселые думы меня, крутя словно большую куклу. Я же лишь крепче сжимала губы, послушно выполняя их требования, но думая отнюдь не о предстоящем торжестве.

«Они чародеи», — наконец признала сама для себя я, задумчиво крутя в руках подарок Светоча — все такую же теплую, колющую подушечки пальцев сосновую шишку — напоминание о недавнем путешествие и доказательство, что оно не пригрезилось мне в одном из бредовых полуснов-полуяви.

Мысль эта была столь очевидна, что я даже не удивилась, давно подозревая что-то подобное, лишь прикусила губу, размышляя как поступить. Если бы кто-то спросил, что сделаю я, узнав о том, что в нашем доме таится такая опасность еще этой зимой — я бы смело ответила, что обратилась бы за помощью к храму, ведь ещё в заповедях говорилось,

Что смерть ожидает не только того, кто обращается к черному колдовству, но и тех, кто взял на себя грех принимать его у себя, зная о демонической сути.

Теперь — лишь крепче сжимала кулаки, понимая, что мне уже все равно, кем являются мои лорды. И даже если душа моя будет обречена на вечные муки, я не смогу отказаться от тех, кто так много значил для меня…

Из размышлений меня вырвал скрип двери. Я не стала оборачиваться, довольствуясь отражением в зеркале, да подобострастными поклонами камеристок, вышедших, подчиняясь легкому жесту затянутой в бархат руки.

Темные внимательные глаза прошлись по затянутой в парчу фигуре, останавливаясь на отразившемся в зеркале лице.

— Великолепно, — наконец вымолвила мать, подходя ближе и останавливаясь за моей спиной. — Правда, кое-чего все же не хватает.

На изящный столик из серебристой березы пустилась небольшая коробочка синего бархата. Вторая, уже открытая, была небрежно отставлена в сторону, а по моей шее пробежали знакомые, пахнущие душистой водой руки, оставляя после себя холодную тяжесть старинного ожерелья, застегнутого на моей шее чуть улыбающейся матерью. Слова благодарности застыли на моих губах, так и оставшись непроизнесенными, а глаза недоверчиво рассматривали покачивающееся в такт дыханию украшение.

Алмазную полоса ошейника, растекающегося семью сверкающими подвесками, заканчивающимися каплеобразными сапфирами, центральный из которых казался почти черным.

— Это же… — пролепетала я, недоверчиво прикасаясь к темному камню.

- Да, это именно оно. Ожерелье, подаренное первой баронессе де Элер ушедшими.

— Но… — Неловко пробормотала я, пытаясь расстегнуть тугой замочек. Но была остановлена матерью, мягко, но решительно удержавшей мои руки.

— По преданию, они сказали, что эти камни — дар, зимнему цветку, проросшему среди серых камней. Так что, я всего лишь исполняю их волю, передавая то, что всегда было твоим.

— Мама, — снова попыталась возразить я. — но ведь баронесса де Элер…

— Ты. Я урожденная маркиза де Энжен. Цветок, привезенный на север издалека.

Подумать только, кажется, еще вчера, я принимала тебя из рук повивальной бабки, а сегодня передо мной стоит уже совсем взрослая девушка, красивая, будто вершины разделяющего хребта. Многие мужчины захотят назвать тебя своей. Жаль, что ты не сможешь блеснуть при дворе — там бы ты могла составить поистине прекрасную партию. Впрочем, довольно и тех, что уже вписали свои имена в твою бальную карточку… — Задумчиво произнесла она, извлекая из второго футляра изящные длинные серьги, так же как и ожерелье украшенные тяжелыми, почти черными сапфирами. Серьги были выполнены в форме одинокого цветка — длинная серебряная нить — стебель, и изящная головка, распахнувшая острые лепестки.