Мгновение истины. В августе четырнадцатого

Накануне Первой мировой войны в высших кругах Российской империи считалось, что иностранный шпионаж как постоянно действующий фактор в международных делах можно нейтрализовать традиционными средствами: совершенствованием системы засекречивания документов государственной важности и политической полицией, и только внезапно нахлынувший поток шпионских дел, большинство из которых рассыпались в судах за недоказанностью, заставил Генштаб активизировать контршпионскую деятельность. Лучшим армейским разведчикам пришлось вплотную заняться явно запущенной отраслью. Лишь за три года до начала войны военный министр В. А. Сухомлинов утвердил два важнейших документа по контрразведке – «Положение о контрразведывательных органах» и «Инструкцию начальникам контрразведывательных органов». Ведущая роль в разработке этих документов принадлежала, конечно, ответственным военным специалистам по разведке и контрразведке западных военных округов, среди которых приоритетными считались суждения Генерального штаба полковника Батюшина Николая Степановича. Это был блестящий разведчик, тайная агентура которого добыла в Германии и Австро-Венгрии не один десяток важнейших вражеских стратегических секретов и планов. Он не сразу принял предложение посвятить свою жизнь ловле шпионов. Это и понятно, ведь большинство офицеров российской императорской армии к этой сфере деятельности, которой в большинстве своем занимались жандармы, относились с презрением, граничащим с вызовом. Только прекрасное знание обстановки на западных границах Отечества российского и высокое чувство долга подвигли его на эту неблагодарную и непрезентабельную для кадрового офицера работу.

Вскоре полковник Батюшин стал известной фигурой и по ту сторону границ. Его оппоненты, противники, враги – австрийские и германские руководители спецслужб – узнали его мертвую хватку разведчика, масштабность и последовательность его действий. «Кипучую деятельность» Батюшина впоследствии признал не только шеф австро-венгерской контрразведки Максимилиан Ронге, который в своих мемуарах откровенно признался: «Ни себе, ни нам он не дает возможности расслабиться ни на один день», но и руководитель германской разведки Вальтер Николаи, который с началом войны по указанию германского Генштаба даже пытался устранить российского контрразведчика физически, засылая за линию фронта наемных убийц. И все же одного, и даже нескольких таких подвижников, было слишком мало, чтобы разведочные отделения, так назывались контрразведывательные подразделения, заработали в полную меру.

По взглядам российского Генштаба, разработавшего стратегию ведения войны, она предполагалась быть достаточно маневренной и скоротечной. Разгром противника мыслился в ходе нескольких крупных сражений уже в 1914 году, в крайнем случае – к весне 1915 года. Поэтому роль контрразведки сводилась в основном к защите секретных мобилизационных планов, стратегических и тактических замыслов проведения боевых действий, особенно на начальном, решающем этапе войны, и сбережению сведений о новых образцах военной техники. С сожалением необходимо констатировать, что не только на начальном этапе, но и за весь период войны российская контрразведка так и не смогла обеспечить защиту совершенно секретной информации, распространяемой с помощью радиотелеграфных средств. Войсковое командование в силу новизны этого дела, а иногда по самонадеянности и глупости не могло и подумать, что к защите этого вида коммуникаций надо своевременно подключить контрразведку. Много лет спустя Батюшин с горечью скажет: «Почти весь первый год войны контрразведкой никто из высших военных органов не интересовался, и она поэтому велась бессистемно, чтобы не сказать спустя рукава». Наверное и поэтому славная российская армия терпела одно поражение за другим.

И только если на отдельных участках фронта вопросами военной контрразведки занимались глубоко и целенаправленно, а не от случая к случаю, то результат там, как правило, был на лицо! Это благодаря работе военной контрразведки были в строжайшей тайне от противника подготовлены и проведены Лодзинская операция и «Брусиловский прорыв», а также ряд боев местного значения, о которых в истории Великой войны, даже не упоминается.