Мгновения. Мгновения. Мгновения… (сборник)

Ламца-дрица, гоп-цаца!

Это – сказка без конца…

Трали-вали, вали-трали.

Ах, как нам прекрасно врали!

Ах, как далеко вели

«ради счастья всей Земли!»

Трали-вали, трали-вали…

Ах, как гордо мы шагали!

Аж с утра до темноты

шли вперед,

раззявив рты.

Флаг пылал,

над нами рея…

Золотое было время!

Время

тостов и речей.

Век

дотошных стукачей…

Ведь еще почти намедни

ах, как смачно

нас имели!

(Десять пишем, два в уме), —

оказались мы

в дерьме.

В нем теперь сидим и воем,

как когда-то под конвоем.

Ламца-дрица, гоп-цаца…

Нам бы

выка-

рабка-

тца!

* * *

Помогите мне, стихи!

Так случилось почему-то:

на душе

темно и смутно.

Помогите мне,

стихи.

Слышать больно.

Думать больно.

В этот день и в этот час

я —

не верующий в Бога —

помощи прошу у вас.

Помогите мне,

стихи,

в это самое мгновенье

выдержать,

не впасть в неверье.

Помогите мне,

стихи.

Вы не уходите прочь,

помогите, заклинаю!

Чем?

А я и сам не знаю,

чем вы можете

помочь.

Разделите эту боль,

научите с ней расстаться.

Помогите мне

остаться

до конца

самим собой.

Выплыть.

Встать на берегу,

снова

голос

обретая.

Помогите…

И тогда я

сам

кому-то помогу.

* * *

Е. Евтушенко

Такая жизненная полоса,

а может быть, предначертанье свыше:

других

я различаю голоса,

а собственного голоса

не слышу.

И все же он, как близкая родня,

единственный,

кто согревает в стужу

До смерти будет он

внутри меня.

Да и потом

не вырвется наружу.

Общежитие

Ау,

общежитье, «общага»!

Казнило ты нас и прощало.

Спокойно,

невелеречиво

ты нас ежедневно учило.

Друг друга ты нам открывало.

И верило, и согревало.

(Хоть больше гудели,

чем грели

слезящиеся батареи…)

Ау, общежитье, «общага»!

Ты многого не обещало.

А малого

мы не хотели.

И звезды над нами летели.

Нам было уверенно вместе.

Мы жить собирались

лет двести…

Ау, общежитье, «общага»!..

Нас жизнь развела беспощадно.

До возраста

повыбивала,

как будто война бушевала.

Один —

корифей баскетбола —

уехал учителем в школу.

И, в глушь забредя по малину,

нарвался

на старую мину.

Другого холодной весною

на Ладоге смыло волною.

А третий любви не добился

взаимной.

И попросту спился.

Растаял

почти незаметно…

А тогда

все мы были бессмертны.