Мгновения, мгновения...

Вначале Тарабарин обслуживал одиннадцать деревень, а потом — сорок. Под стать территории было количество правонарушений. Как с ними бороться? Ни опыта, ни знаний. Единственное, что выручало молодого участкового, — это страстное желание работать и работать. Конечно, случались и осечки. Он переживал, страдал, но от этого еще больше сидел над книгами, копил знания впрок, чтобы потом использовать их на практике. Стойко переносил неудачи. Ни тогда, ни позднее не было у Тарабарина хандры, разочарования в избранной профессии. По совету руководства райотдела в каждой деревне организовал посты из бригадмильцев и сельских активистов, предупреждал тех, кто был не в ладах с законом, устанавливал деловые контакты с председателями колхозов, сельских Советов. Но главное, Александр Никифорович старался вникать во все сферы деревенской жизни, целыми днями пропадал в поле, на фермах, на току, в кузнице. Интересовался работой доярок, скотников, трактористов, шоферов. Он был активным участником сельских сходов, колхозных собраний, заседаний правлений. Публично и наедине, беседуя с глазу на глаз, Тарабарин прививал сельским жителям чувство уважения к закону, бережное отношение к колхозному имуществу.

Как-то увидел машину, из кузова которой по зернышку сыпался хлеб. До элеватора было недалеко. И тем не менее Тарабарин остановил грузовик, поправил полог, а водителю лишь сказал с упреком: «Хлеб везешь…»

Он был всегда на виду и сам прекрасно видел, что делается вокруг. К незнакомым, появлявшимся в деревнях (шефы, дачники, строители), Тарабарин относился по-хозяйски вежливо и даже гостеприимно, но при всем при том давал тут же понять, что он состоит при должности и ему интересно было бы документально удостовериться, откуда прибыл гражданин и кто он таков… Все по закону, никого не ущемляет, но определенный намек ясен: коли ты добрый человек, живи и работай у нас без стеснения, если же выяснится, что числятся за тобой в прошлом грешки, склонность к безобразиям разным, — не обессудь, что участковый окружит тебя особым вниманием.

К его голосу прислушивались, с ним считались.

— Бывало, колхозники откладывали решение какого-либо вопроса до его приезда, — рассказывал внештатный сотрудник, а теперь заместитель начальника Хотьковского отделения милиции майор Б. Н. Москвин. — «Пусть Тарабарин нас рассудит», — говорили они в таких случаях. И действительно, он находил правильное, приемлемое для всех решение. Мы его ценили и уважали по самым высоким меркам. И примеров тому множество.

…Осенней ночью в окно тревожно постучал вестовой из села Ярыгина:

— Никифорыч, беда. Обворовали сельмаг, кладовую, увели лошадей.

Тарабарин вмиг взнуздал коня и поскакал в деревню.

— Оповестите бригадмильцев, пойдем по следу, — обратился он к своему помощнику, внештатному сотруднику милиции.

Услышав разговор, к участковому подошел председатель колхоза В. А. Коробкин:

— Александр Никифорович, думаю, одними бригадмильцами не управимся. Преступник в лесу как иголка в стоге сена, так что давайте поднимем всех мужчин.

Сказано — сделано. На рассвете всей деревней направились в лес, перекрыли выходы, а к полудню вора нашли в заросшем овраге. В кустах лежало краденое добро, рядом паслись кони.

Было еще немало случаев, когда на помощь участковому выходили жители не одной, а нескольких деревень. Массовая поддержка населения в укреплении правопорядка позволяла Тарабарину раскрывать преступления по горячим следам, а чаще — предупреждать их. Вот тогда-то и заговорили о нем на служебных совещаниях, семинарах, в печати. И говорили справедливо, заслуженно, так как количество правонарушений на участке из года в год уменьшалось.

Тарабарин сумел одолеть не одного — десятки злоумышленников. Ухищрения их были тщетны. Участковый бил их, как говорится, по всем статьям. И делал это со скромным усердием, без шума и пыли, но быстро и с великой надежностью. Коснись любого возбужденного им уголовного дела, будь то дела, по которым закон разрешает ему самостоятельно вести расследование, либо такие, какие надлежит передавать следователю, во всяком углядишь обстоятельность мастера, который просто не умеет работать плохо.

— Трудно, наверное, поверить, но это так, — продолжал вести разговор Александр Никифорович, — в последние пять лет моей работы здесь не было совершено ни одного серьезного преступления. Добился все-таки своего.

— У вас была такая цель?

— Была. О ней, разумеется, никто не знал, но я мечтал, чтобы мой участок не знал преступлений. И когда этого удалось добиться, знаете, возникло такое состояние, которого я никогда не испытывал: страстное желание закрепиться на достигнутых позициях, не отступать. Меня часто спрашивали: «В чем причина твоих удач?» Обычно отвечал: «К цели я шел долго и не один. Мне помогали службы райотдела, руководители хозяйств, партийные, комсомольские организации. Мы шли постепенно, звено за звеном укрепляя общественный порядок на селе. Предела совершенствованию, как известно, нет».