Мгновения, мгновения...

Виталий промолчал. Внешне согласился, но внутри что-то запротестовало: «Нет, это не строительный звук, скорее всего, выстрел. Тревога, Виталий, тревога».

Внутренний приказ нарастал. И, как в былые времена на границе, он сорвался с места и побежал прямо на звук. «Вперед, вперед!» — подгонял себя Косталындин. На пути арка, за ней — переулок…

Не ошибся Виталий, не изменили ему слух, внутренний зов, настороженность бывшего пограничника. Стреляли из пистолета. Не поладили двое. Один из них применил оружие. Стрелял в спину. Раненый упал. Преступник, увидев бежавших к нему, нырнул в переулок в надежде скрыться в темноте. А бежавшими были сослуживцы Косталындина старший сержант Иван Вишняков и младший сержант Николай Шумбасов. Жили они на Арбате. Перед сном вышли на прогулку. И тут выстрел, метрах в ста…

Шумбасов остался с раненым, Вишняков бросился за стрелявшим.

Это был крайне опасный преступник. Его искали в эти дни везде. Он сговаривал напарника совершить разбойное нападение. Тот отказался и хотел уйти, но рецидивист нагнал его и разрядил пистолет.

Косталындин влетел под арку и чуть не столкнулся с черноволосым парнем. От неожиданности тот замер, а потом прыгнул в сторону.

— Стой, стой! — крикнул Виталий и кинулся за ним.

Убегавший петлял, минуя освещенные места. Виталий прибавил скорость. Расстояние сокращалось. Вот спина, грива черных волос. Косталындин выбросил руку, чтобы схватить за одежду. Но беглец резко свернул в проем двора. Виталий по инерции проскочил вперед. Обозлился, что не взял за воротник, но и обрадовался: «Попался парень: там тупик».

Черноволосый ткнулся в угол — сетка. Заметался, как зверь в клетке. Страх и озлобленность владели им. Виталий на бегу приказал:

— Стоять! Руки вверх!

Тот не повернулся, но руки поднял — чувство обреченности и элементарный страх заставили его это сделать. А может быть, хитрость?

— Ни с места! Бросай оружие!

Разгоряченный Виталий был в двух метрах от него. Изготовился, чтобы выбить пистолет. И тут черноволосый мгновенно развернулся. Виталий прыгнул в сторону, но выстрел на долю секунды опередил его. Ноги подкосились, он согнулся. Боль отдалась в позвоночнике. Виталий упал, на миг потеряв сознание. А когда очнулся, мысль лихорадочно ударила в виски: «Задержать».

Он приподнялся — преступник покидал двор. От досады и боли Виталий застонал, попытался встать — не слушались ноги.

Подбежал Вишняков:

— Виталий, ты? Ранен? Потерпи, сейчас помогу. Больница рядом. — Наклонился: — Ну что же ты? Давай руки.

— Нет, Ваня. Беги… Он недалеко.

— О чем ты говоришь? Ранен же…

— Не теряй времени. Догоняй!

— Виталий, не дури! Живот же…

— Прошу… Иди… Ты задержишь.

— Пойми, вдруг не задержу и тебя потеряю. Совесть меня съест…

— Беги, кто-то идет сюда… Меня отнесут…

Вишняков, оставив Косталындина подоспевшему мужчине, бросился вперед, Бегал он быстро, ориентировался хорошо. И через несколько минут обнаружил и задержал едва волочившего ноги преступника…

Косталындин размеренно шел по маршруту, до мелочей припоминая подробности июньского происшествия. Вот здесь он услышал звук, по этому асфальту бежал. Арка. Тупик. Растерянный преступник. Вспышка выстрела…

Он постоял у сетки, вернулся к проему. Примерился: «Мог ли избежать ранения? Вряд ли. Пистолет жег ладонь преступнику. Гнев заслонил его рассудок. А тут стремительность, даже остановиться не успел».

Виталий вздохнул. Повернул обратно, заторопился к Серебряному переулку, к корпусам Центрального клинического военного госпиталя имени П. В. Мандрыка. Это сюда принес его на руках неизвестный мужчина. «Чем отблагодарить тебя, дорогой друг?»

…Четыре часа начальник хирургического отделения полковник медицинской службы К. Нечипоренко, хирург И. Мамиконов и анестезиолог Н. Жипа вели борьбу за жизнь раненого милиционера. Сложной оказалась операция. Организм чутко реагировал на действия хирургов, и лишь к утру показания жизненно важных органов несколько стабилизировались.

Когда наркоз потерял силу, Виталий с трудом приподнял веки. Лучи солнца проникали в палату, сверкавшую белизной. «Жив», — первое, что пришло в голову. Посмотрел вокруг. Приборы, трубки, капельницы, бинты — все это сгрудилось у его постели. Стало не по себе.

— Вот и хорошо, скоро пойдете на поправку.

От ласковых слов и прикосновений заботливых рук сестры ему стало легче.

Потекли длинные дни лечения и выздоровления. Что только не передумаешь, лежа на больничной койке! Голову наполняли светлые мысли и всякая чушь. Порой охватывала хандра. Мечтал столкнуться с преступником. Столкнулся. И что? Получил свое… Ну а если взглянуть по-другому. Не отступил? Нет. Мог бы взять? Мог. Коварен противник? Не то слово! Но пусть сам пострадал, зато избавил от гибели других. Так что не надо вешать носа. Трудности закаляют…

Через двадцать дней Виталий в хорошем расположении духа покинул госпиталь, сошел вот с этих ступенек, где сейчас топтался, пристально разглядывая окна операционной и палаты, приютившей его. «Окна как живые, дышат теплом», — подумалось Косталындину. Постояв немного, он снова зашагал к Староконюшенному переулку.