Мгновения, мгновения...

— А не тяжело, Дмитрий Михайлович? — засомневался Евгений. — Тут уроки, в школе — то же. Лучше закончу училище, пойду на работу, и тогда — в школу.

— Да, тяжело, но напомню: в войну мы сутками не спали и ничего — живем. Так что не раздумывай. Не ты один. Присмотрись к толковым ребятам, они дурака не валяют. В жизни, дорогой мой, надо напрягаться. Ты это знаешь. К тому же авиация — сплошные перегрузки. Готовься. Где брать силы? Прежде всего в спорте. Он обязательно вытянет.

Прислушался Евгений к словам мастера. Успевал и в училище заниматься, и вечернюю школу посещать, и в футбольной команде играть. Нелегко было, но крепился, понимал: без упорства летчиком не стать.

Прав был старый мастер: время — мгновение. Женя не успел оглянуться, как стал уже не учащимся, а формовщиком, укрощающим металл. В литейном цехе своя романтика, своя прелесть. Евгений работал с огоньком, азартно. Но тоска по авиации росла. Он торопил время, чтобы получить аттестат, и тогда… вот оно, заветное училище. Серебро самолетов, безбрежное небо. Полеты, полеты…

И вдруг досадная мелочь: опоздал на медицинскую комиссию — перепутал числа. «Поздно, — сказали ему, — сделать ничего не можем». Внутри все так и оборвалось. Что делать? Побежал в военкомат, к комиссару:

— Помогите! Не губите мечту!

— Успокойтесь, Иванов, не паникуйте. Не получилось сегодня, получится завтра. Все впереди.

— Не хочу завтра.

— Все, что я могу сделать, это призвать вас в армию. И непременно в авиацию…

Когда солдат Иванов увидел учебные самолеты, то долго не отходил от них: гладил обшивку, рассматривал детали. Запах горючего, шум двигателей приводили его в трепет. Неудача с поступлением в училище мало-помалу сглаживалась. Он стал настраивать себя на то, что не все потеряно и нужно копить силы, чтобы выходить на второй виток.

По окончании школы младших специалистов Евгений прибыл в авиационный полк, куда, собственно, и стремился. Тут было все: полеты, учебные стрельбы, прыжки с парашютом. И романтика, и риск. Близко к сердцу принял сержант армейские будни. Служба складывалась отлично. Как стрелок-радист, Иванов не имел себе равных в полку. Но однажды, во время учебных стрельб, случилось непредвиденное.

— Выхожу на цель. Приготовиться! — приказал командир.

— Цель вижу! — ответил Иванов.

— Огонь!

— Есть! И… мимо.

Евгений сразу взмок: небывалый случай.

Повторный заход.

— Огонь!

Цель как летела, так и продолжала лететь.

Третий заход. И снова мимо.

— В чем дело, Иванов? — рассердился командир.

— Не могу понять, что-то с глазами.

Заключение медицинской комиссии было безжалостным: «К летной службе непригоден».

И на этот раз судьба отвернулась от Евгения, это был второй удар. Горько переживал его Иванов, и, чтобы как-то сгладить это переживание, командир перевел его в парашютное подразделение: как-никак, авиация рядом. Облегчение, но временное. А что дальше? Куда пойти, чтобы дух захватывало?

— В милицию! — пошутил кто-то из товарищей.

Шутка шуткой, а слово запало в душу. В конце службы он окончательно решил: «Рискну еще раз». Распрощался с родной частью и с авиацией тоже. Теперь уже навсегда.

Прямо с вокзала, не сняв солдатских погон, предстал Иванов перед инспектором по кадрам Пушкинского райотдела милиции Московской области.

Инспектор привычно повертел документы:

— Надолго?

— Не понял…

— У вас среднее образование.

— Ну и что?

— Пожелаете учиться, а мы посылаем на учебу только отличившихся.

— Послужим, а там видно будет.

Направили Евгения в Ивантеевское отделение милиции. Получил форму, определился в общежитие, а наутро приказали выходить на дежурство.

— Будешь в паре со мной, — объявил командир подразделения сержант милиции Николай Волков. — От меня ни на шаг, действуй только по моей команде.

Иванов присмотрелся к командиру. Нравится. Справедлив, смел. Мастер спорта. Чем не пример? Стал было расспрашивать, что да как.

— Знаешь, Иванов, — отрубил Волков, — учить я не мастак. Гляди и переваривай. Непонятно — спроси, но учти: в нашем деле и медлить нельзя, и торопиться вредно. Но я тороплюсь, боюсь опоздать. У тебя может быть по-другому.

Спустя месяц Иванов испытал на себе напряженность острой ситуации.

— Иди на пост к магазину, — приказал ему Волков, — я буду там через несколько минут — только сдам рапорт дежурному.

Евгений прошел через площадь, остановился в начале улицы. Вдруг из-за угла вылетел рычащий самосвал, а через минуту появился Волков на мотоцикле.

— Вот досада, ушел! — обозлился сержант.

— Кто? — спросил Иванов.

— Самосвал, как сквозь землю провалился.

— Так он свернул на ту улицу, — показал рукой Евгений.

— Тогда быстрей в коляску, за рулем пьяный.

Развернулись, помчались. Машины не было видно.

— Ну где же она? Куда ехать?

— Надо по следу, товарищ сержант.

— Молодец, сообразил.

Волков направил мотоцикл по свежим отпечаткам протекторов машины. Метров через двести следы свернули к стройке. И там, за низким складом, милиционеры увидели самосвал. Рядом — никого. Кабина закрыта.

— Заходи справа, я — слева, — скомандовал Волков. — Вперед не высовывайся, дверцу открываем одновременно.