Мгновения вечности

«С вами трудно спорить, — вздыхали мусульмане. — Мы пожалуемся на вас в полицию».

«А это уже ваше дело, — соглашался я. — Вы в праве жаловаться на меня кому угодно».

Даже судья сказал: «Это не преступление. Нигде не написано, что слово "ху" ругательное. Не впутывайте меня в дела этого человека, я слишком хорошо знаю его».

Но мусульмане настояли на расследовании. «Если вы не станете рассматривать нашу жалобу, тогда в городе начнутся столкновения между индуистами и мусульманами», — пригрозили они.

«Но он не индуист, — напомнил им судья. — Причем здесь индуисты?»

«А нам все равно, — ответили мусульмане. — Если кто-нибудь будет кричать на нашем кладбище это дурацкое "ху", индуисты получат взбучку! И не говорите нам тогда, что мы преступаем закон».

Судья вызвал меня в суд. Я пришел туда с сотней своих учеников. Сначала мы кричали «ху!» в здании суда. Судья крепко струхнул и взмолился: «Подождите! Я не могу сказать, что вы оскорбляете суд, потому что такого прецедента еще не было. Вы правы, но я боюсь! Наверно, мусульмане правы. От такого крика даже мертвые разбегутся с кладбища. Они нормально ведут себя, защищая своих мертвецов, ведь иначе их почившие родственники решат, что настал Судный День. Вы можете медитировать в другом месте». Дело в том, что недалеко от города было озеро и горы.

«Перейдите в другое место, — попросил судья. — Вас никто не привлечет к ответу. Но зачем зря провоцировать беспорядки?»

Повсюду в Индии на меня заводили дела только потому, что я якобы оскорблял чьи-то религиозные чувства. Зачем развивать в себе религиозные чувства, которые так легко задеть? Это никакая не религия, а просто утешение, безопасность. А если я высказал нечто, лишающее людей утешения и безопасности, тогда их религиозные чувства вдруг оскорбляются.

Складывается впечатление, будто я снял повязку, скрывающую их рану. Я не наносил эту рану, а просто указал им на нее. Люди должны благодарить меня, а не ругать, потому что если открыть рану солнечным лучам, свежему воздуху, она сможет затянуться. Людям не хватает осознания того факта, что они живут в атмосфере выдуманной безопасности.

Всю жизнь я отвергаю в судах обвинения в оскорблении религиозных чувств людей. Я постоянно говорю судьям: «Если я оскорбляю религиозные чувства людей только своей подлинностью, то неужели, по вашему мнению, меня можно наказать за это? Эти люди нуждаются в услугах психотерапевта. Если у них такие хлипкие религиозные чувства, значит это просто верования. Они не знают религию. Если истина обижает людей, то что посоветовать им? Неужели мне следует начать лгать?»

Судьи лишь пожимали плечами — что тут поделаешь? Не могли же они приказать мне лгать.

Так я закрыл сотни дел, возбужденных против меня. Но общество постоянно вознаграждает человека, который утешает вас. И не важно, что он утешает вас враньем.

Когда я впервые предстал перед судьей, то отказался присягать. Судья был потрясен. «Почему вы отказываетесь?» — спросил он.

«У моего решения несколько причин, — ответил я. — Прежде всего, на какую книгу я, по вашему мнению, должен положить руку? На Библию? Даже современники Иисуса не верили ему и распяли его. Иисуса считали самым опасным преступником в современном им мире. И вы хотите, чтобы я положил руку на эту книгу?»

«Вовсе нет, — сказал судья. — Вы можете положить руку на Бхагавадгиту».

«Это еще хуже, — ответил я. — Кришна украл шестнадцать тысяч замужних жен. Он не держал слово. Кришна нарушал свои обещания, противоречил себе, и вы хотите, чтобы я положил руку на эту книгу?»

«Ладно, книг не будет, — решил судья. — Просто скажите, что вы будете говорить правду, и только правду».

«Вы не понимаете самую простую логику, — сказал я. — Если я лживый человек, то разве меня затруднить клятва говорить правду? Я все равно смогу солгать. Либо вы принимаете меня как искреннего человека... Но не просите меня давать какие-то обеты».

Мы сами создали этот мир. Здесь под именем правосудия творятся беззакония, здесь под именем правды выдумываются и внушаются всякие глупости.

Один человек сказал мне: «Как было бы замечательно, если бы мы смогли преобразить мир!»

Я ответил ему: «Это было бы очень мило, но где же этот мир? Я ищу мир, но не могу найти его. Я ищу мир, но вижу только собственное отражение. Оставьте мир в покое. Давайте лучше сами преобразимся. Когда мы сделаем это, мир тоже преобразится. Что еще представляет собой мир, если не глубокую внутреннюю связь и понимание того, что все мы частицы мира, что все мы взаимосвязаны?»

Однажды я сидел на берегу реки, и какой-то человек начал тонуть. Он кричал, просил спасти его. Но не успел я добежать до берега, как спасать его бросился другой человек. Я не стал прыгать в воду, в том не было никакой нужды. Но тут и спасатель начал тонуть. Мне пришлось спасать обоих!

«Зачем вы прыгнули в воду, если не умеете плавать?» — спросил я второго.

«А я забыл, что не умею плавать! — воскликнул он. — Когда я услышал мольбу о помощи, то забыл, что не умею плавать, и просто бросился в реку. Это был чистый инстинкт».