Мгновения вечности

У них появился шанс арестовать меня, потому что я должен был поехать в Калифорнию, в дом одного из саньясинов в горах, на две-три недели, это была хорошая возможность для них. Когда мой самолет полетел, в аэропорту присутствовал один журналист, и он сообщил об этом всем средствам массовой информации, но они сообщили правительству об этом. И они арестовали меня, это показывает, насколько они трусливы. Они арестовали человека, одетого в одну рубашку, наставив на него при этом двенадцать стволов. Они даже не ответили мне на вопрос: где ордер на арест, они не сказали, за что меня арестовывают, и какое преступление я совершил.

Я спросил у него, что они собираются делать, они не предъявили мне никакого ордера на арест, они кричали, и я сказал им: «Не нужно кричать. Просто скажите мне, за что вы меня арестовали?» Они не ответили мне, просто надели на меня наручники.

Я не преступник. И никто никогда не относился ко мне как к преступнику. Я сказал им, что если они так хотят, я могу пойти с ними, куда они хотят, могу вернуться с ними в Орегону, но я должен знать, за что они меня арестовали.

Позже стало известно, что прокурор Соединенных Штатов попросил Национальных гвардейцев арестовать меня. Но те ответили: «Если нет свидетельств его вины, если нет ордера на арест, выписанного судом, мы не можем это сделать». И тогда генеральный прокурор США Эд Месс, кто позже был обвинен во многих преступлениях, и ему пришлось уйти отставку в немилости, попросил главнокомандующего армии арестовать меня. Тот высмеял его: «Никогда еще за всю историю США армию не посылали воевать против одного человека. И не только это, у вас нет никаких свидетельств его вины, иначе почему бы вам не попросить суд выписать ордер на его арест?» Они не могли уговорить суд выписать ордер на мой арест.

Когда меня арестовали, меня арестовали двенадцать человек с автоматами, я спросил у них: «Где ордер на арест?» У них не было ордера, был только клочок бумаги, на котором были написаны несколько имен. Я сказал им: «Нас нет в этом списке, можете посмотреть наши паспорта». Со мной было шесть саньясинов, они сейчас присутствуют здесь, и они подтвердят, там были совсем другие имена. Но они все равно не хотели нас слушать.

Когда меня арестовали в Америке, меня заковали в наручники, повесили здоровую цепь на пояс, на ноги. Я не мог даже идти нормально. Они боялись, что на улице встретят много людей, и я смогу поднять руки, и они связали мне цепями еще руки и привязали их к поясу. Потом они с такой сумасшедшей скоростью бросились к машине, потому что вокруг были люди, они шумели и поддерживали меня победными воплями. Потом я понял, почему они так спешили. Вокруг были фотографы, если бы они увидели, что все эти люди вокруг поддерживают меня, потому что я был арестован без предъявления ордера на арест, они бы поняли это, и создалось бы такое впечатление, как будто все разговоры про демократию — полная чепуха. Велась постоянная пропаганда о свободе выражения, о свободе личности, и оказалось бы, что это все только для того, чтобы ввести всех в заблуждение.

Судебный чиновник сидел напротив в машине, говорил со мной в тюрьме, он мне сказал: «Вы находитесь здесь под полной защитой».

Я сказал ему: «О чем вы? Если меня заковали в наручники, в цепи, вы считаете, что это — защита, в таком случае сначала предоставьте такую защиту своему президенту, их жизням постоянно угрожает опасность. В Америке убили двадцать процентов президентов. Это большое число. Так что посадите всех президентов Америки в тюрьму! Но не говорите мне такую чепуху!»

Я никогда не видел паспорт. Об этом заботились мои спутники.

Когда я сидел в тюрьме в Америке, у меня не было телефона моего адвоката, секретарей, общины, потому что за всю жизнь я никогда не звонил раньше. Чиновник был удивлен и спросил: «Кому мы должны сообщить о вашем аресте?»

Я сказал: «Кому хотите. Я никого не знаю в этой стране. Можете сообщить своей жене, ей может это принести наслаждение, когда она узнает, какой ее муж — герой, он арестовывает невинных людей без ордера на арест».

Я вел такой особый образ жизни, иногда даже трудно поверить в это. Я не знал, где мой паспорт, кто-то хранит его, должно быть где-то.

Мне не позволили сообщить о моем аресте адвокату, потому что они беспокоились о том, что если приедет адвокат, мгновенно первый вопрос, который он задаст: «Где ордер на арест?»

Я услышал, как чиновник прошептал водителю, который должен был вести меня в тюрьму, на ухо: «Помни, делай все, что делаешь, но не делай это прямолинейно. Этот человек известен во всем мире, и за всем наблюдают средства массовой информации. Если с ним что-то случится, это нанесет ущерб американской демократии».

В камере надзиратель спросил у меня: «Наверное, вы никогда даже не могли подумать, что когда-нибудь попадете в тюрьму».

Я ответил ему: «Будущее непредсказуемо, я могу оказаться даже в аду, кто знает».