Мгновения вечности

Если он сам не смог стать премьер-министром, то мог хотя бы хвастаться тем, что у него сын премьер-министр, что еще лучше. Но сын умер в должности заместителя министра на совете штата. Он умер, когда ему было всего лишь тридцать три года.

Честолюбие так сильно гложет людей, что этот старик попытался покончить с жизнью самоубийством, потому что рухнули его надежды, связанные со страшим сыном. Я сказал ему: «У вас есть еще один сын. Помогите ему. У вас остались самые прекрасные связи в стране, на всех уровнях власти. Вам будет просто продвинуть второго сына по службе».

В тот же миг я увидел, что его глаза снова засияли, как будто в нем засияло пламя жизни. «И то верно, — обрадовался он. — И как это я забыл о втором сыне? Я хотел просто умереть, потому что не видел смысл жизни. Мой сын умер, и значит я проиграл».

Он умудрился затолкать на эту же должность младшего сына, тот стал заместителем министра. Но ни у одного из сыновей Говиндадаса не было способностей политика. Они были его детьми и ни в чем не уступали ему по части тупости. Возможно, что они и превосходили его в этом качестве.

Вы удивитесь, но умер и второй сын Говиндадаса. В то время Говиндадасу было уже семьдесят пять или семьдесят восемь лет, и для него весть о смерти второго сына стало сильнейшим потрясением. Его жена позвонила мне и сказала: «Приезжайте. В прошлый раз вы отговорили его от самоубийства. Остановите его, иначе он наложит на себя руки».

«Не беспокойтесь, — ответил я. — Люди, грозящие самоубийством, никогда не решаются на этот шаг. Они просто чешут языками. Но я все равно приеду».

Когда я вошел в дом, он не обернулся ко мне. «Если хотите убить себя, так и сделайте, — сказал я. — Зачем вы мучаете родных угрозами?»

Он ответил: «Мэр города, главный министр и прочие политики приезжали утешать меня. Индира Ганди прислала мне телеграмму». Перед Говиндадасом возвышалась внушительная стопка телеграмм от всех министров и губернаторов (в Индии тридцать штатов и столько же главных министров), и он показывал эти телеграммы всем, кто приходил к нему. «Похоже, вас не волнует смерть сына, — заметил я. — Вас больше занимают телеграммы».

Какой-то чиновник не прислал ему телеграмму, и он страшно обиделся. Тот чиновник давно был его коллегой, но после того случая они стали в политике врагами. Он вступил в другую партию и стал главным министром. А Говиндадас остался, он постоянно говорил людям: «Только Дварка Прасад Мишра не прислал мне телеграмму с соболезнованиями. А ведь я сделал за него карьеру». Он был прав в том смысле, что Дварка Прасад жил в доме Говиндадаса и получал от него финансовую поддержку. Но он не делал за него карьеру. Тот и сам мог достичь любой должности. Он был очень честолюбивым, хитрым и подлым человеком. Он использовал связи Говиндадаса.

«Вы упиваетесь телеграммами, но остаетесь равнодушным к смерти сына, — сказал я. — Неужели вы не понимаете, что всю жизнь прожили с честолюбивыми устремлениями? Вы проиграли, оба ваших сына мертвы, но ваше честолюбие сохранилось. Вы готовы убить себя, но только не отказаться от честолюбия. Складывается впечатление, что для вас честолюбие важнее жизни! Если вы проецируете свое честолюбие на других людей, тогда почему бы вам не взяться за зятя?»

«Вы абсолютно правы! — воскликнул он. — О нем-то я и не подумал!»

У Говиндадаса была одна дочь и два сына. Он был таким богатым, что дочь и зять жили в одном доме с ним.

«Зять живет с вами, — сказал я. — Он вам такой же сын, как и те дети. Сделайте его заместителем министра и посмотрите, умрет он или выживет. Почему у вас умерли два сына? По-видимому, они не выдержали жар политической борьбы, это бремя раздавило их. Они оба были очень молодыми, и им не нужно было преждевременно умирать. Наверняка политика оказалась для них смертельным делом. Испытайте зятя».

Он так и сделал. Зять Говиндадаса процветал, он стал заместителем министра. И вдруг Сет Говиндадас умер! Его зятя тотчас же вышвырнули из министерства, потому что его взяли на работу только потому, что Говиндадас грозил убить себя. Все политики хорошо знали его. Он боролся за независимость Индии и получил звание отца парламента. Он был единственным человеком в мире (не считая Черчилля), который так долго сидел в парламенте: с 1916 по 1978 год, причем без перерыва. Поэтому его и называли отцом парламента. Все политики знали его и были в той или иной степени в долгу перед ним. Но как только он умер, его зятя сразу же прогнали.

Я сказал его зятю: «Хорошо, что вас уволили так поздно. Если бы это произошло раньше, он наверняка еще раз пригрозил бы самоубийством». Но Говиндадас не был способен на самоубийство, потому что в нем сохранялось честолюбие, не угасали надежды.

Я был очень близко знаком с одним главным министром. Его сыновья были моими коллегами в университете. Благодаря ним я познакомился с этим стариком. Он был закоренелым борцом за независимость Индии. Однажды он сказал мне... Он был очень болен и мог в любой моменту умереть. Врачи не были уверены в том, что он долго протянет.