Мгновения жизни

«Нельзя уста кораллами назвать…» Рот – твёрдая и волевая линия. Улыбка – редкий гость здесь, но когда она всё же расцветает на этой суровой почве, в моей душе поют птицы. Ни с блеском луны, ни с сиянием солнца я сравнивать это дивное явление не буду: оно ни с чем не сравнимо. Тихий свет любви, танец радости, в который готовы пуститься мои ноги, когда я вижу улыбку на любимом лице.

«Не белоснежна плеч открытых кожа, и черной проволокой вьется прядь…» Плечи должны быть как у Геракла, потому что несут на себе столько, сколько не всякий может снести. Но нет, это самые обыкновенные плечи, не чуждые женской хрупкости, и моим расшалившимся рукам хочется их обнять. Чуть выше – длинная шея с гордо посаженной головой, а ниже – грудь… Такого же размера, как моя – третьего. К рукам подключаются губы, прокладывая дорожку из поцелуев вдоль грудины, на ключицах, а потом по шее поднимаясь к уху. В его розовой мочке – маленькая серёжка с бриллиантиком. О волосах ангела уже много сказано: бессчётные заботы и тревоги, потрясения и боль выбелили их раньше времени, а причёска поддерживается по принципу «чем короче, тем лучше». Затылок – максимально коротко, в нижней части висков – по тонкой пятисантиметровой прядке. Сверху волос чуть больше, косая чёлка самой длинной своей прядью достигает середины лба, который я сейчас покрываю поцелуями. А мои озорные руки уже перебираются к лопаткам, ища места, откуда растут ангельские крылья – но нет, нащупать эти два белоснежных чуда нельзя. Их светлую защиту можно почувствовать, прильнув к ангелу и закрыв глаза, но сегодня я даю волю своей фантазии, и вот – два крыла распластаны по кровати. Я перебираю и глажу белые пёрышки, прижимаюсь к ним губами, зарываюсь носом. Тепло и щекотно.

«С дамасской розой, алой или белой, нельзя сравнить оттенок этих щек. А тело пахнет так, как пахнет тело, не как фиалки нежный лепесток». Запахи – мой фетиш. Я люблю обследовать и обнюхивать каждый уголок, каждый сантиметр кожи. По-кошачьи чистоплотный ангел пахнет восхитительно везде – от макушки до… гм, да, до того самого заветного местечка. Я люблю эти руки – чистые, с еле уловимым ароматом мыла и крема; люблю кожу на шее и за ушами, где под вечер ещё прячутся остатки разноцветного шлейфа – туалетная вода. Ноты запаха стихли, поблёкли, перепутались, но мне нравится ловить и перебирать их. Фиалки нежный лепесток? Конечно, нет. Лучше! Это целая симфония запахов, столь же необходимая мне, как воздух.

«Ты не найдешь в ней совершенных линий, особенного света на челе. Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле». А вот здесь не соглашусь с классиком. Совершенных линий у ангела множество, и я люблю взглядом и прикосновением следовать за их изгибами. О, эти два раза по сто пять сантиметров! По поцелую на каждый – и то будет недостаточно. Я начинаю. Тёплая ложбинка паха, внутренняя сторона бёдер. Атласная кожа, твёрдое напряжение мышц – от возбуждения и удовольствия. А потом – шёлковое расслабление, тягуче-кошачье блаженство. Выпукло-костяная жёсткость колен, невыразимое изящество голеней, синие жилки под кожей ступней. Стоп! Ангел категорически против того, чтобы я целовала ему ступни – считает, что они недостойны этого, а меня это якобы унижает.

– Это я должна целовать твои ножки, милая.

Спорить бесполезно: ангел сильнее меня. Рывок – и я оказываюсь внизу.

«И все ж она уступит тем едва ли, кого в сравненьях пышных оболгали». «Да», – отвечу всем сердцем, всей душой, всем телом… Прекраснее звёзд, белее снега, ярче кораллов, нежнее фиалки. А наслаждение от соития – мощнее взрыва, ярче солнца, полноцветнее радуги и живительнее дождя, падающего на иссохшую землю. Это целая Вселенная, расширяющаяся с невообразимой скоростью, наполненная мерцанием галактик и светом жизни. Спасибо тебе, хранитель. Сиянием твоих крыльев озарён каждый мой день.

Ноутбук выключен и отложен на тумбочку. Поворачиваюсь к спящему ангелу, загораживая собой свет лампы, осторожно придвигаюсь и рассматриваю наметившиеся между бровей морщинки. В левой брови тускло серебрится седой волосок. Выщипнем завтра пинцетом… Почему такая невыносимая горечь залегла в уголках губ? Расслабленные сном черты смягчились, погрустнели, даже что-то жалобное проступило в суровой линии рта. Может быть, снится что-то печальное? Ну, тогда надо срочно отогнать это.

Грею дыханием лоб Александры, её тёмные сомкнутые ресницы. Пусть с этим дуновением уйдёт всё напряжение, вся усталость, вся печаль. Вздох, тихий стон. Проснулась? Нет, только немного поворочалась, устроив голову у меня на груди.

Спи, ангел, набирайся сил. А пока ты отдыхаешь, позволь мне, поменявшись с тобой местами, оберегать твой сон.

Иероглифы судьбы

Лёгкими шагами по раскалённому асфальту, невесомее тополиного пуха, лето двигалось к своему закату. Выцветшее от июльского пекла небо скрученным подсыхающим листом шелестело над головой, а под ногами уже скрипела полынная горечь августа… Нет, наверно, больше ничего рокового этому месяцу было не суждено принести мне. Хотя… Как знать?