Мгновения жизни

— Очень любезно с твоей стороны. Но можешь не беспокоиться: в данный момент ты мне ничуточки не нравишься.

— И что это должно означать?

— Разве непонятно?

— Нет. Особенно если учесть, что всего пять секунд назад ты сказала, что любишь меня.

— Ну, так я передумала, после того как узнала, что ты меня не любишь. Я плохо переношу отказы.

— Я не отказываюсь от тебя. Просто это слишком серьезно, вот и все.

— Может быть, я ошиблась, принимая хороший секс за любовь. — Грейс застегнула «молнию» на своих джинсах.

— Ты хочешь сказать, что нас с тобой связывает только секс?

Грейс сидела на полу, поджав ноги, в нескольких дюймах от него. Она подалась вперед и взглянула ему прямо в глаза.

— Нет, дело не только в сексе. — Она повалилась лицом вниз на матрас, и он услышал ее приглушенный голос: — Черт, не понимаю, что со мной. Черт, черт, черт. Почему я всегда говорю такие вещи?

Она почувствовала на своем плече его руку. Он улыбался, и в глазах его светилась такая нежность, словно она была детенышем, который только появился на свет и уже умудрился повредить себе лапку.

— Ты забавная и странная, Грейс. Но и очень милая.

Несмотря на жару, Джефферсон играл с отцом в теннис. Увидев приближающуюся Грейс, он остановился, прервав свою подачу, широко улыбнулся и помахал ей рукой.

— Вон идет моя девушка.

— Мы играем или нет? — окликнул его отец с противоположной стороны корта.

— Сейчас я его быстренько обыграю, — заверил ее Джефферсон. — А потом мы пойдем купаться.

Грейс не возражала против того, чтобы немного подождать. Совсем не возражала. Ей доставляло удовольствие наблюдать, как он занимается любимым делом. Она могла бы часами просто сидеть здесь и радоваться их любви, наслаждаться его близостью, особенно если бы еще не беспокоиться о том, как сохранить и удержать это чудо. Любить оказалась так трудно. Поэтому она обрадовалась возможности отдохнуть, сидя в сторонке, и наблюдать за ним, сознавая, что, подобно мячу, который отлетел за сетку, он неизбежно вернется к ней. Его блестящие волосы мокрыми прядями падали на вспотевший лоб, красиво перевязанный белой лентой, совсем как у Бьорна Борга. И, как у Бьорна Борга, его плечи были одновременно широкими и сухощавыми, а ноги — крепкими и стройными. Его отец раскраснелся и тяжело дышал.

Мне известно о нем то, чего не знают его родители, подумала она. Вот что такое взрослая любовь.

Джефферсон угадал верно — игра закончилась очень быстро.

— Сколько фотоснимков ты сейчас сделала? — поинтересовался он, подойдя к ней и вытирая полотенцем пот с лица.

Она притянула его к себе.

— Любовь — такая странная штука, она заставляет любить то, от чего при других обстоятельствах тебя бы с души воротило. Например, пот, слюна и прочие выделения тела.

— Нет тут ничего странного. Это естественно. Просто когда мы любим, то становимся очень похожими на животных, а им такие вещи как раз очень нравятся.

* * *

По дороге к речке Грейс приметила крохотную птичку посреди дороги.

— Посмотри, какая она славная, — сгоряча воскликнула она. И только потом заметила волочащееся по земле крыло, когда пичуга попыталась спрятаться от них. Они подошли к ней совсем близко, и птичка, сделав пару неуверенных шажков, сдалась и обреченно сидела в пыли, глядя на них немигающими круглыми глазами. Перья у нее топорщились в разные стороны, как будто она только что приняла ванну, но поблизости не было ни капли воды — об этом позаботилась засуха. Джефферсон опустился на колени рядом с птичкой.

— Тебе больно, правда, маленькая? — едва слышно прошептал он. Подняв голову, он посмотрел на Грейс. — У нее сломано крыло.

Грейс растерянно уставилась на него.

— Это ужасно. Что будем делать? Отнесем ее ветеринару?

— Ветеринар ничего не сможет сделать для такой крохи.

Грейс отступила на шаг.

— Но она не способна двигаться. Мы же не можем взять и оставить ее здесь, пока ее не сцапает кошка или не переедет автомобиль.

— Да, не можем. — Джефферсон взял птицу в руки. Он низко склонился над ней, что-то шепча. Грейс автоматически потянулась за фотоаппаратом. Зрелище было неординарным — высокий юноша баюкает на руках раненую птицу. В объектив она увидела, как Джефферсон схватил птичку за шею обеими руками и резко дернул. Она опустила фотоаппарат: у нее дрожали руки и бешено колотилось сердце.

— Ты убил ее! — воскликнула она.

Джефферсон посмотрел на нее покрасневшими глазами, левой рукой прижимая к груди мертвую птицу. Он глубоко вздохнул и вытер глаза тыльной стороной ладони.

— А что ты собиралась с ней делать? Сфотографировать ее? — Он подошел к обочине и выкопал неглубокую могилку в сухой земле. Когда птичка была засыпана землей и ветками, он поднялся и взял Грейс за руку, прищурившись от яркого солнечного света. — Идем купаться.