Мгновения жизни

Но вскоре почтенная дама отправилась на почту, и Арабелла, оказавшись без присмотра бабушкиных глазок-бусинок, повела себя, как прирожденная модель. Таковы большинство девочек, пока не найдется кто-то, кто поведает им о грехе тщеславия и о том, что исключительно важно быть хорошей внутри. Грейс сделала несколько снимков крупным планом, на которых Арабелла накручивала свои локоны на палец, игриво надувала темно-розовые, как лепестки розы, губки, улыбалась и смеялась, демонстрируя снежно-белые жемчужные зубы. Грейс сменила объектив и сфотографировала девочку у ручья в нижней части сада, когда та потянулась вверх, показывая на птицу в небе, и еще раз, когда девочка склонилась над водой, с превеликим удовольствием разглядывая в ручье собственное отражение, и едва не свалилась в него, пытаясь поймать пролетавшую стрекозу. Всего Грейс отщелкала три пленки, две черно-белые и одну цветную. Обычно люди выбирали цветные фотографии детей, но Грейс предпочитала черно-белые снимки, не оставляя надежды переубедить заказчиков.

Арабелла пожелала увидеть свои фотографии сразу же по окончании сессии и даже всплакнула немного, когда ей сказали, что это невозможно. Она выпила целый стакан «Райбины»[6], не пролив ни капли на свое чудное платьице, и съела три «бисквитных пальчика». Грейс завязала заново бант у нее на спине и смахнула крошки с платья. Потом они вместе слушали жужжание шмеля и удивлялись тому, какой громкий шум производит такое маленькое насекомое. Арабелла заявила, что может жужжать еще громче, и зарычала, как лев.

Когда бабушка увела ее, Грейс ощутила легкий укол сожаления, но она знала, что скоро к ней придут фотографироваться очередная маленькая Арабелла, Фенелла, Люсинда или Джеймс, Джонатан и Чарльз.

В тот день у нее больше не было работы. Выйдя замуж за Эндрю, она постепенно уменьшала количество своих заказов, чтобы выкроить время для таких важных вещей, как отнести белье в прачечную, выгладить сорочки или сходить в бакалею и приготовить обед — для всех этих семейных обязанностей, которые, как Грейс призналась Анжелике, доставляют ей странное удовольствие.

— Все нормально, — ответила та. — Ты не одинока — мне тоже это очень нравится. Во всяком случае, раньше нравилось, когда Томми еще был способен испытывать благодарность.

— Как ты думаешь, что с нами происходит? — поинтересовалась Грейс. — Обычно я просто ненавидела заниматься подобными вещами.

— Природа берет свое: считается, что мы вьем гнездо, или что-то такое в этом роде.

— Вьем гнездо, у меня мурашки бегут по коже от этих слов. Но, по-моему, чтобы испытывать такие чувства, нужно быть беременной?

— Это своего рода подготовка. У некоторых из нас на нее уходит больше времени, чем у остальных. Держу пари, ты нюхаешь его сорочки.

Грейс рассмеялась.

— Никогда. Однажды я действительно провела рукой по стопке выглаженных сорочек, но это был максимум извращенного удовольствия, которое я себе позволила.

Ну, и еще была семейная жизнь, к которой тоже надо было привыкать. Сегодня, как всегда по воскресеньям, они обедали у ее свекра со свекровью. Перед тем как выйти из дома, она занялась глажкой кое-каких вещей Эндрю. Ей нравилось выражение «заниматься», оно звучало так серьезно и свежо. Она взяла из корзины его голубую сорочку и, укладывая ее на гладильную доску, улыбнулась, вспомнив свой разговор с Анжеликой. Голубой был любимым цветом Эндрю. Грейс на мгновение задумалась над тем, какому цвету отдаст предпочтение их ребенок, если он у них когда-нибудь появится, — голубому, как его отец, или черному, как его мать. Но потом, складывая рубашку, она вдруг вспомнила, что Эндрю не очень-то любит голубой. Это Джефферсон был без ума от синего цвета со всеми его оттенками. Он был не лишен тщеславия и знал, что этот цвет очень идет к его васильковым глазам.

* * *

— Некоторые палисадники перед домами здесь просто потрясающие, — заметила Грейс, когда они уселись вокруг круглого стола в Хиллсайд-хаусе. — Розы, у которых бутоны с капустную головку, флоксы и пионы, неужели никто не сказал этим людям, что награда за самый ухоженный городок в Девоне уже вручена?

— Тебе следует сфотографировать их, — посоветовала Робина. — И отправить снимки в местную газету. — Она испекла огромный пирог и теперь подала его на стол вместе с молодой морковью, картофелем и хлебом из цельного зерна домашней выпечки.

— Я нечасто фотографирую цветы, — объяснила Грейс.

Робина и ее подруга Джанет уставились на нее.

— Но почему?

Это был не тот вопрос, над которым Грейс согласна была бы поломать голову.

— Они просто не умеют неподвижно позировать достаточно долгое время, — беззаботно отмахнулась она и протянула тарелку за порцией моркови.

Несколько мгновений Робина молча глядела на Грейс, но потом морщинки у нее на лбу разгладились.