Мгновения жизни

Я рассказываю ей о Джорджи. О том, как умер мой сын. Семена трагедии были посеяны задолго до того, как она случилась, посеяны его отцом и мною. Одной из причин, почему он поселился в Канаде, была страсть к дикой природе. Как рассказывала его жена, он мог исчезнуть на много дней, чтобы появиться в умиротворенном состоянии. Этого хватало на несколько месяцев, а потом его вновь начинало снедать внутреннее беспокойство, и он снова исчезал. Даже имея молодую жену и ребенка, он ощущал потребность удалиться от всех, остаться одному и укрыться там, где не ступала нога человека. Его нашли плавающим лицом вниз в небольшой заводи огромного озера. Полиция пришла к выводу, что под ним провалился лед. Но я должна была узнать все подробности его последнего похода, узнать, как он умер. Никто не мог понять моего упорного стремления докопаться до подробностей исчезновения сына в пугающем белом безмолвии. Сначала я сама не понимала этого, но потом до меня дошло: пока я старалась найти ответы на свои вопросы, связь между мной и моим сыном не прерывалась, и пока эта связь не прерывалась, я до конца не верила в то, что все кончено и что его больше нет.

Поэтому я с сочувствием смотрю на Грейс Шилд. Она думает, что у меня есть ответы на ее вопросы, но очень скоро она поймет, как поняла и я, что единственный ответ, который ей нужен, она уже знает: тот, кого вы любили, умер, его больше нет. Но пока что мне приходится поддерживать Грейс в ее заблуждении, хотя это и нелегко. Я рассказываю ей ровно столько, сколько могу, но и это мне приходится делать осторожно и постепенно. Раны прошлого зажили, но они по-прежнему причиняют боль, если грубо прикоснуться к ним.

А внизу Ной страдает и ворчит над своей книгой. Вчера вечером он прочитал мне одну цитату, которую только что отыскал. «Писать очень легко, для этого нужно лишь сесть за стол и вскрыть себе вены».

Вспоминать тоже.

— Ты лентяйка, дитя мое. — Как она делает это, Лидия, моя свекровь? Как удается ей, крошечной птичке, заставить меня почувствовать себя маленькой, когда я на целую голову выше ее? — Терпеть не могу бездельников. Тебе давно пора взять на себя некоторые обязанности по ведению домашнего хозяйства. Ответственность, традиции, долг. Артуру необходима спокойная, умиротворенная обстановка в доме, чтобы он мог творить, и наша задача обеспечить ему такую обстановку. В конце концов, я не вечна.

«Вы ведь не верите в это на самом деле? Я знаю, вам трудно представить себе мир, в котором не было бы вас, или действительно поверить в то, что когда-нибудь наступит время, когда вас не будет?» Женщины, подобные Лидии Блэкстафф, никогда не умирают по-настоящему. Их дух продолжает жить в испуганном взгляде неловкой служанки, в нервном смехе бедного родственника, в мириадах правил, призванных осложнить жизнь: никакой горячей воды по утрам, джем с хлебом к чаю для детей только по воскресеньям, никакого огня в камине после первого числа четвертого месяца, независимо от того, какая погода стоит в апреле. Тот же самый дух правит в саду, где малину охраняют заросли крапивы, так что вам повезет, если вы сумеете наполнить корзинку с ягодами хотя бы до половины, потому что руки начинают гореть от ожогов. О нет, Лидия Блэкстафф никогда по-настоящему не исчезнет из Нортбурн-хауса.

Мне приказано следить за тем, как украшены цветами главные комнаты.

— Найди плетеную корзину и секатор, можешь взять мои перчатки. — Но тут она бросает взгляд на мои руки, которые я сложила на животе, как примерная школьница, и добавляет: — Или нет, лучше попроси перчатки у Дженкинса.

Я не разбираюсь в цветах, если не считать таких распространенных, как георгины и астры, зато знаю, как сделать так, чтобы они радовали глаз, поэтому подбираю букеты для всех главных комнат и даже для нескольких спален. Вместе с цветами я собираю и листья. Особенно нравится мне один кустарник, маленькие листочки которого искрятся на солнце, как старая мадера. Веточки этого кустарника я добавляю в букет с золотисто-оранжевыми астрами, желтыми и розовыми георгинами, нахожу даже несколько поздних темно-красных роз, которые помещаю в синюю вазу и ставлю ее в гостиной. Мне удалось принести с собой цвета заката, говорю я себе, отходя в сторону и любуясь своей композицией.

— Никакого чувства цвета. — Лидия опирается на руку своего сына и с недовольным видом показывает пальцем на составленный мною букет. — А кувшин, зачем ты взяла кувшин из кухни, дитя мое? Разве тебя никогда ничему не учили?

Но вскоре я нахожу себе применение даже в понимании своей свекрови: я жду ребенка.

Малыш появляется на свет, сморщенный, как ядро ореха, и я гляжу в его бездонные глазенки и даю себе клятву, что никогда не оставлю его.