Мяч круглый, поле скользкое (СИ)

Деревья, утром серые и неживые, вдруг буквально за эти три часа, пока он спал, зелёненькой дымкой окутались — почки от тепла полопались. И воздух этими почками запах, а ещё — пылью, известью, горячим асфальтом. Свободой!

Тишков был высокий и нестарый. Одет элегантно, костюм серый не мешком, а вполне по фигуре, короткая стрижка, а глаза такие голубые и недобрые. Словно на провинившегося первоклашку строгий учитель смотрит:

«Ну, доколе, ты, Петров, будешь ходить с соплёй зелёной под носом? Неужели трудно вынуть платок и убрать эту пакость с морды лица? Как тебя такого будут девки целовать?»

«Ништо, Пётр Мироныч! Сопливого вовремя целуют. На вздохе».

— Александр Александрович, вы на нашу Советскую власть не обижайтесь. Это не она вас в казематы упрятала. Это дурак, карьерист и враг этой самой Советской власти. Думаю, теперь он года три будет на власть негодовать. В Нижнем Тагиле зона металлургическая — освоит профессию формовщика. Сталевара не потянет — мозгов не хватит.

— Да я и не обижаюсь. Знал, что правда кривду победит, — Сан Саныч осторожно отхлебнул чай из кружки — боялся, что горячий, как зеки любят. Не успел привыкнуть к такому. Нет, как раз нужной температуры, и конфеты огромные вафельные, вкусные. Умеют ведь, если захотят.

— Медаль сейчас вам выхлопотал за геройство на пожаре.

— Вот уж нахр… За эту сволочь, что меня оговорила!

— Вы же не сволочь спасали, а человека. Или не бросились бы в пламя, зная что алкашка и дура там? — Тишков вздохнул глубоко, поморщился: — Всё же обижаетесь на власть-то…

— Бросился бы. Характер дурной… В Берлине под пули кидался, тут вот с чинушами от спорта вечно ругаюсь. Сами, сук… гады, ничего не могут, и нормальным людям мешают работать. Показатели всем немедля нужны, да разряды для галочки.

— В точку. Половина энергии у нас в стране — для галочки. Поборемся. Поможете?

— Так я не футболист… Может, вам кого другого, а я назад к пацанам? — Сан Саныч побаивался всего нового. Реакционером был — обозвал его как-то таким прозвищем один из чинуш спортивных динамовских.

— Хватает у нас футбольных наставников — они про мячики и будут думать. А вам надо из этих футболистов спринтеров сделать.

— Спринтеров — в смысле, рывок с ускорением поставить?

— Рывок так рывок. А как спринтеров сделаете, то нужно стайеров готовить из них же. Даже не стайеров, а марафонцев. Полтора ведь часа бегать.

— Разные мышцы, и по раз…

— Вот и договорились. Сейчас вас назад в гостиницу. Завтра демонстрация — и домой, за семьёй и вещами. А 9 мая здесь парад будет. Бессмертный полк пройдёт. Чтоб здесь как штык, и со всеми орденами и медалями, в том числе и пожарной. До свидания, Александр Александрович.

И когда успел согласиться? Что-то упустил он этот момент.

Событие девятое

Во время футбольного матча, на трибуне стадиона, жена спрашивает мужа:

— За что этого зрителя так ругают соседи?

— Он бросил бутылку в судью.

— Так ведь не попал!

— За то и ругают.

— Конфуз, товарищи. Как мы играли весь матч? Будто на чудо уповали. Что ж, чудо случилось, но ведь это мало того, что антинаучно — надеяться на чудеса, но ещё и совершенно недостойно футболистов высокого уровня. Ранее у меня не было повода в вашем уровне усомниться — я видел мастерство, видел самоотдачу, видел творчество. Что командная игра в целом пока не построена — это уж дело моё, и я над этим должен и буду работать. Но почему я сегодня увидел одиннадцать человек, которые не хотели играть в футбол, а предпочли заняться копкой огорода и постановкой драматического спектакля под названием «Последний полёт умирающего лебедя»?

— Сам по театрам таскает, и сам же теперь спектаклем ругает… — пробурчал Квочкин. Ему пока было трудно свыкнуться с мыслью, что Валерка, двумя годами его младше и едва ли намного авторитетнее как игрок, нынче его тренер. Играли ведь вместе в той «как бы олимпийской» сборной клубов, Балерина там чуть ли не самым сопляком был. Когда Квочкин за неё бразильцам забивал, этот ещё в «подай-принеси» числился. А теперь! Нет, умён, конечно, что сказать, кругозор сумасшедший. Но замысла на будущее, озвученного Лобановским после игры с «Зенитом», Сергей не оценил. Что значит — «менять позицию по ситуации»? Как он встанет за Долму в центр полузащиты, или за Витьку на острие? Ясно, по ходу эпизода где только, бывает, не окажешься — но чтоб знать и владеть всеми приемами и навыками, нужными на пяти-шести разных позициях впереди?.. Он думает, у него два состава одних Трофимок, что ли? Так и того-то ещё учить и учить — жадноват мальчишка, жмётся порой пас отдать, сам до верного рвётся, оттого и подковали в Донецке. Мог ведь с Тягой обыграться.