Мягкая игрушка Sectumsempra

- Премного наслышан, сэр.

- Да-а, оказаться… под таким - вот, где настоящая беда. А о доминировании в его случае и речи быть не может, - думал всё о своём, мужском, милорд.

- А Вы не боитесь случаем, сэр Малфой, что я читаю Ваши мысли, как неинтересную книжонку, какм-то причудливым образом попавшую в мои руки? Обычно я… такого не читаю. Предпочитаю, знаете ли, более серьёзный жанр.

- Это Вы о женщинах и распутстве с ними?

- Вашими устами глаголет истина! - засмеялся Большой Фалл.

- Вернёмся лучше к «книжонке», как Вы изволили назвать мой разум. Мне… словом, мне говорил специалист, что для чтения мыслей необходим зрительный контакт и… и навык читающего.

- Положим, умение, навык у меня есть и побольше, чем у этого Вашего носатого специалиста.

А вот на кого Вы, извините, безотрывно пялились вот уже десять минут? Разумеется, я воспользовался таким внезапно подвернувшимся случаем, чтобы легонько покопаться в Вашей голове.

- И, да, прикажите Вашим домашним эльфам просушить мою мантию, милорд Малфой. При аппарации я попал в буран, и меня чуть не расщепило. Но это всё пустяки по сравнению с тем, что я смотрю на миледи Малфой, прикорнувшую на неудобном стуле после, надеюсь, сытного для неё, обильного завтрака.

- Но почему Вы распоряжаетесь в моём Малфой-мэноре и вообще осмеливаетесь предлагать это, милостивый сэр? Это же же моё имение, и миледи Малфой с её действительно колоссальным по количеству съеденного завтраком тут совсем не причём. - начал выходить из себя милорд.

- Да просто потому, что я Очень Страшный и Великий Тёмный Маг и попрошу, ради сохранения Вашего же здоровья да и про нервы не забудьте - не связываться со мной. Силы наши, я имею в виду и физические, и магические, слишком неравны, чтобы устроить любого рода дуэль, а я отлично, скажу Вам, владею холодным оружием, равно, как и огнестрельным, о котором Вы и не слышали. Для дуэлянта по сравнению со мной Вы слабы, так что нам не о чем говорить.

- Просыпайтесь, дорогая моя миледи, и пойдёмте, да, в постель, в постель, в неё самую, - заговорил голодный пришелец совсем другим, мерным, спокойным, а не напряжённым, и злым, но… добрым голосом.

- Неужели он действительно полюбил Циссу? Нет, быть того не может, такую, ей-Мерлин, корову!

Впрочем, как говорится в одном из распространённых bonmot - любовь зла et cetera.

- Полюбил-то он её, если вообще любит, в чём лично я сомневаюсь, ещё тростиночкой, но вот почему продолжает даже средь белого дня приходить к чрезмерно толстой и подурневшей женщине? Значит, всё-таки любовь… на грани смерти. А красиво я сказал!

Но мне очень интересно, почему он, хоть и не совсем в здравом уме, но живой, а это главное. В его черномагических ритуалалах он спасение находит, что ли?

И Люциус оказался прав.

Сколько уж раз Большой Фалл был практически при смерти, да что уж тут, совсем при смерти, едва аппарирорав в замок своих родителей и всего клана, как ему тут же подносили животворящее зелье. Потом он лежал несколько часов, отдыхая и вбирая всё самое ценное из напитка жизни, а уже вечером весело плясал польку с кем-нибудь из многочисленных сестёр или племянниц, а хоть бы и троюродных!

Тёмные маги селились кланами ещё с начала времён и окружали свои огромные крепости такими глобальными уровнями защиты, что простому тёмному магу или считающему себя таковым, как Снейп, не было никакой возможности сквозь них пробраться, а смерть такого мага была бы мучительной. Аппарирование же на специальные наружные площадки производилось очень просто и легко, но только членами данного клана. Они жили вечно при свете факелов. Веками и почти не старели.

… «Сколько тебе лет, деда?» - за такой вопрос сызмальства нещадно били розгами что мальчиков, что девочек, одинаково сильно, а потом насылали огромных змей на голое тельце избитого ребёнка. Впечатление дитяти было настолько безотрадным, что ребёнок больше никогда и никому в большой семье не задавал подобных вопросов.

Так учили вежливости к старшим.

Хорошему, подобающему всем многочисленным и весьма своеобразным критериям подрастающему тёмному волшебнику или ведьме поведению учили тоже по мягкому месту, а после следовало самое страшное - опрокинутая на нагого лежащего ребёнка большая корзина с пауками. А тех, кто не выдерживал, убегал или старался стряхнуть с себя насекомых, ждала ещё одна порция розог, а по живому-то намного больнее.

Да к тому же после каждого телесного наказания в нежную ребяческую кожицу втирали соль, много соли. А потом снова пауки и только попробуй пошевелиться, хоть тебя и коробит от омерзения и хочется, чтоб скорее вырвало, взрослые такие выдумщики, особенно, если это тёмные маги, и жалость-то воспринимают они, как слабость… пока воспитывают. Самым ужасным в змеях и пауках было их естественное происхождение, а не магическое.