Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

Под ближайшим к кораблю односкатным навесом, в котором легко угадывалась снятая с «Декарта» переборка, горела топка. Едкий дым уходил в небо сквозь полый ствол кремнистого дерева, выше частокола круто загибался по ветру и рассеивался по-над болотом. Над топкой шипел и плевался паровой движок, соединенный с электрогенератором, — прожорливое детище Фукуды и Людвига, обеспечивающее корабль энергией и, как ни странно, достаточно надежное. Свистела струя пара. Со скрипом крутился маховик, и что-то надоедливо дребезжало. От генератора к кораблю змеился тощий кабель, просунутый в аварийный люк. Большую часть энергии поглощала ненасытная прорва синтезатора пищи, меньшая тратилась на питание корабельного мозга и радиомаячка, утилизацию отходов, освещение и отопление жилых помещений. Последнее наполовину обеспечивалось собственным теплом людей, находящихся внутри «Декарта».

Из сарая, прижимая к животу корзину с торфяными брикетами, появился Фукуда Итиро. Поставив корзину, встал на цыпочки, пощелкал пальцем по врущему манометру, пошуровал в топке и только тогда заметил Стефана. Заметив — совершил полупоклон. Он не просто кланялся Стефану, как кланялся всем, кто был старше его, а именно совершал обрядовое действо, встроенное в него, очевидно, генетически.

Стефан кивнул в знак приветствия. Здесь можно было не опасаться ни подвоха, ни саботажа: размеренную работу механика, помимо прямого приказа, могло бы остановить разве что стихийное бедствие. В остальном Фукуда был загадкой. Не друг, но и не враг. Молчун. Раз молчун и не дурак — значит думает. А о чем? Вопрос… Но лоялен к начальству, а это главное. Умеренно лоялен. Ладно и так.

— Все в порядке? — спросил Стефан.

Он выслушал краткий и точный отчет, из которого уяснил, во-первых, что торф последнее время не успевает как следует просохнуть, из-за чего сажа осаждается в трубе с ненормальной быстротой, во-вторых, что пресс для брикетирования торфа работает штатно, а в-третьих и в-главных, что котел работает нештатно, и если Диего сегодня же не синтезирует жидкость для снятия накипи, достигшей угрожающей толщины, то Фукуда ни за что не ручается и ручаться не может.

Фукуда был ценен уже тем, что никогда не предлагал административных решений. Самолюбие его не было уязвлено. Попроси Стефан совета — он только удивился бы: здесь, как и дома, в рыбацком поселке на Окинаве, каждому следовало заниматься своим делом, не перекладывая на посторонних личную головную боль. В своей же области Фукуда был незаменим.

— Сегодня Диего занят, — возразил Стефан, делая в памяти зарубку. — Сегодня будет праздник. А жидкость будет завтра, я прослежу.

Фукуда, по-видимому, совершенно удовлетворенный, повторил полупоклон и принялся кидать в топку брикеты. После ухода с Питером сразу двух работников он обходился без кочегара, уставал, но не жаловался. Идеачьных специалистов не бывает вообще, а этот — лучший из неидеальных… Стефан вдруг понял, почему начал утренний обход с хозяйства Фуку-ды, хотя обыкновенно заканчивал им: не было желания портить себе с утра настроение.

Дел в мастерских сегодня не было.

Стефан миновал огород — шесть десятков кустиков, вытянутых двумя нитками в тени частокола и прикрытых длинным навесом от косых рассветных и закатных лучей. Без навеса картофель погиб бы в считанные дни, разделив судьбу двух десятков картофелин, случайно найденных в кухонной кладовке «Декарта» и высаженных в грунт в незапамятные времена. Тогда уцелела только одна картофелина. Результаты огородничества не впечатляли: кустики росли болезненными, а урожай снимался один раз в два земных года, что выходило все-таки чаще раза в год, если считать годы местные. Сегодня в честь праздника будет выкопано пять кустов — не меньше чем по полкартофелины на человека, а то и больше.

Еще будут пирожные, если Диего не подведет. Праздник должен запомниться.

Он сходил к болоту. Постоял, посмотрел, как идет добыча торфа. Болото было обширное и мелкое, его давно следовало осушить или хотя бы понизить его уровень, пробив для стока канаву в скальной перемычке, но для этой работы вечно не хватало рук. Ближе к берегу среди коварных, расползающихся под ногами кочек попадались торчащие, в пятнах плесени верхушки валунов, и была между ними настелена жердяная гать; дальше от берега валуны исчезали, еще дальше исчезали и кочки и начиналось собственно болото — черно-коричневое, неподвижное, с едва различимой глазом щеточкой леса на том берегу и размытыми пятнами островов.