Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

— В прошлом году видел! — От обиды Йорис чуть не выпустил корму. — Видел, видел, видел, видел! Вот! А ты катамаран когда-нибудь видела?

— На картинке. Давно, на Земле еще.

— А я его живьем видел!

— Врешь ты все…

— Нет, отчего же, — сказал Питер. Когда он начинал говорить, другие умолкали. — Идея сама по себе интересная. Просто очень хорошая идея. — Краем глаза он проследил за тем, как на лице Йорнса разливается румянец смущения и удовольствия. — Вот только один вопрос: где взять вторую лодку?

— Распилим еще одну ракету, — быстро сказал Йорис. По тому, как Питер, не прерывая работы, медленно покачал головой, он понял, что сказал не то. — Ну, еще что-нибудь…

— Последнюю ракету Стефан не даст, — хмыкнула Вера. — Особенно нам.

— Правильно.

— Почему?

— Потому что если мы утонем, Стефану будет легче, — сказала Вера. — Ты еще не понял, что он нас не ждет?

Йорис запнулся. Двигал кожей лица, переваривдл мысль.

— Как же так…

— А вот так!

— Лоренц по-своему хороший человек, — неожиданно сказал Питер.

— Что? — Вера была потрясена. — Кто? Лоренц? Ты больше так не шути, ладно?

— Не буду. — Питер усмехнулся.

— Сказал тоже — Стефан… Убила бы.

— Нет, он человек талантливый. Сорок лет всех вас держать в узде — я бы так не смог.

— И не нужно, — тихонько сказал Йорис.

— Понимаешь, когда пытаешься сделать всем хорошо, всем почему-то становится плохо, — сказал Питер. — Беда в том, что даже самый лучший человек не может определять, что для другого человека хорошо, а что плохо. Мне Лоренца жать, он вам добра желает…

— Убила бы, — повторила Вера.

— А я бы не стал… Ну, взяли разом!

Лодку поставили на воду. Теперь, чтобы ее загрузить, приходилось заходить в реку по пояс. Укрепили растяжками мачту — тонкую прямую трубку из системы охлаждения реактора «Декарта». Перед тем как отчалить, Питер срезал длинную патку и привязат к ней свой нож. Получилась пика. Если водяной слон всплывет под лодкой, его можно будет кольнуть, и тогда на минуту или две он уйдет на глубину, всколыхнув воду. Потом он всплывет снова. За это время надо успеть что-то придумать, потому что с каждым разом слон все менее охотно будет отступать, он быстро привыкает к ударам пикой, а потом он выдавит лодку из воды и перевернет ее. Он не понимает, что лодка неживая и несъедобная, но когда люди окажутся в воде, он разберется что к чему. Поэтому опасно удаляться далеко от берега — водяной слон любит глубину, его никогда не видели на прибрежных отмелях. Впрочем, его вообще трудно увидеть: когда он охотится, а охотится он почти всегда, его тело теряет бурую расцветку и перед самой атакой становится настолько прозрачным, что сквозь толстую мембрану становятся хорошо видны пищеварительные вакуоли, ядро и туманные пятна органелл.

Озеро было большим — шесть километров шириной в самом узком месте и до двадцати пяти в длину, — прозрачным от почти полного отсутствия микроорганизмов и скудным на рыбные запасы. Точно так же как гигантское одноклеточное животное именовалось водяным слоном, рыбой назывались стремительные торпедообразные беспозвоночные, иногда до двух метров в длину. Отвратительные на вкус человека, они были основной пищей слона. Каждый знал, что в озере, на берегу которого стоит «Декарт», живет только один водяной слон — двоим здесь не хватит пиши. По-видимому, животное было относительно редким: Питер, облазивший всю округу и разведавший десятки больших и малых озер, знал лишь три озера с водяными слонами.

Иногда слон размножался делением — всегда на три части. Они расплывались в разные стороны, охотились порознь и до поры до времени мало интересовались друг другом. Но рано или поздно их отношения всегда выяснялись беспощадной схваткой, и тогда вода в озере кипела, а волны выбрасывали на берег скользкую пену. В сценариях схваток, иногда наблюдаемых с верхней площадки донжона, не замечалось никакой общей закономерности, только финал битвы всегда был одинаков: двое из трех должны были погибнуть. После этого в течение одной-двух недель по озеру можно было плавать вполне безнаказанно, даже пугливая рыба смелела и выпрыгивала из воды, радуясь отсрочке: водяной слон был занят перевариванием своих собратьев.

Вера послюнила палец, пробуя ветер. Промолчала, кусая губы. В правой руке, подвязанной к шее, поселилась горячая дергающая боль. Вере предстояло быть балластом. Последний бросок через озеро всегда был лотереей, в которой не все и не всегда зависело ог гребцов, но физическая беспомощность унижала.

— Возьми. — Она протянула Питеру свой нож. — Сделай еще одно копье.

— Для тебя? — спросил Питер, но нож взял. — Нет.

— Пожалуйста, сделай. Если он нападет, я здоровой рукой…

— Здоровой рукой ты будешь держаться за борт, — сказал Питер, — иначе вылетишь в воду. Если он как следует боднет…

— А Йорис? — ревниво перебила Вера. — Для него ты копье сделаешь?

Прежде чем ответить, Питер убедился, что мальчишка не слышит.

— Он будет держаться обеими руками.

13