Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

Крик — как удар хлыста. Пулеметный грохот опрокидываемых стульев.

Стефан вскочил. Крикнул Киро, хотя кричать следовало бы Петре. Единственная из всех она еще не поняла, не поверила и только смотрела расширенными глазами то на пустую ладонь, где только что было пирожное со следами воска от свечек, то на Дэйва, запихивающего в пасть долю именинницы. Губы ее начали вздрагивать. Повисла гробовая тишина, и Стефан, на секунду растерявшись, не знал, что сказать и как скомандовать, только понимал, что праздник испорчен безнадежно. Дэйв чавкал, посверкивая глазами по-волчьи. Скотина, подумал Стефан, убить его мало. На торф пещерного дикаря? Да он оттуда и не вылезает…

— Это ты зря сделал, — неестественным голосом проговорил Илья.

Дэйв одним глотком отправил пирожное в желудок. Затем медленно и страшно оскалился и вдруг, отпрыгнув к переборке, подхватил с пола опрокинутый стул. Малыши с визгом брызнули прочь. Петра всхлипнула.

— Убью! — проскрежетал Дэйв. Его лицо стремительно наливалось кровью. — Не подходи!

Кто-то запустил в него кружкой. Угрожающе галдя, надвигались стеной. Дэйв кружку отбил и одним взмахом отшвырнул Уве, ринувшегося на него сбоку. Что ему Уве. Остальные отхлынули. Маркус упал, потянул скатерть — зазвенела битая посуда, заскакали по полу осколки. Девчонки закричали. Ронда картинно засучивала рукава. Илья нехорошо усмехался.

— Брось стул! — крикнул Стефан, стараясь перекричать галдеж.

Петра наконец разрыдалась, горько и неудержимо. Ее никто не утешал. Кто-то из младших сквернословил тонким голосом, и Уве тоже сквернословил, держась обеими руками за бок и шипя от боли. Фукуда Итиро перепрыгнул через стол, пластался кошкой, ловко увертываясь от описывающего круги стула, причем с лицом совершенно невозмутимым. В движениях Дэйва появилась неуверенность: маленького японца и раньше старались попусту не задирать — не потому, что ему случалось показывать свое умение, а потому, что молчаливо предполагалось, что он может его показать.

— Стой! — скомандовал Стефан. — Фукуда, назад!

Дисциплинированный Фукуда вперед и не шел. Он лишь отвлекал Дэйва на себя, что ему и надо было, а пуще того — рыжему Людвигу, до которого, похоже, только теперь дошла суть происходящего. Дэйв был ниже ростом и слетел с ног от первого же удара между глаз — слышно было, как его голова гулко ударилась о переборку, — и покатился по полу, подпрыгивая, выпавший из рук стул. Людвиг стул подобрал и аккуратно приставил его к столу.

— Бей…

Рыдала Петра, уткнув лицо в кулачки.

— Не трогать! — крикнул Стефан. — Назад!

Ринулись, едва не сбив Людвига с ног. Захныкала, упав, маленькая Юта. Дэйв яростно вскрикнул, когда на него обрушились первые удары; он пытался встать, и его валили на пол, и он снова пытался встать, прикрывая голову руками, и его опять валили под ноги толпе… Больше он не кричал.

— Бей гада, убей!..

— На тебе, на, на!

— Стойте! — орал Стефан. — Назад, говорю! Да остановитесь же, вы его убьете! Ронда, назад! Люди вы или не люди?

— Еще какие люди, — огрызнулся через плечо Илья, обрабатывая Дэйва ногами.

— Наза-а-а-ад!

Врезавшись в толпу с тыла, Стефан расшвыривал их. Убьют, если не остановить. Попраздновали… Стадо дикое, неуправляемое. Так их… Лопнул под мышками китель. Взвыл Илья, схваченный за штаны и воротник и брошенный плашмя на стол, хрустнули под ним уцелевшие тарелки. Швыряя следующего, Стефан зарычал, как Дэйв. Все-таки он был старше и сильнее любого из них, исключая сгинувшего Питера и, может быть, рыжего Людвига, но как раз Людвиг в орущую толпу не лез, а, сделав свое дело, скромно стоял в сторонке, так что остальные отлетали от Стефана, как кегли. Кое-кто успел отскочить сам. Визжала схваченная поперек туловища Инга, пыталась укусить за руку. Мыча от натуги, он швырнул ею в подбегающего Илью и цапнул кобуру. «Махера» не было. Черт, он же не там…

Он возвышался над избитым, тяжко ворочающимся на полу и харкающим кровью Дэйвом, один против всех, и понимал, что у него осталась самое большее секунда. Опомнившись, они набросятся — уже не на Дэйва, что им Дэйв… И эту оставшуюся секунду Стефан использовал вдумчиво и не торопясь. Секунда — даже слишком роскошно для настоящего капитана, чтобы решить, какой язык избрать для разговора с подчиненными. Потому-то Людвигу никогда не стать капитаном, что он подолгу думает там, где должны работать простейшие рефлексы…

— Всем стоять на местах! Стрелять буду.

Даже Юта перестала хныкать. Разинув рты, они молча смотрели в дуло «махера», лишь немногие растерянно переглядывались, и продолжала безутешно рыдать Петра, да еще слышалось хриплое дыхание и харканье Дэйва, пытающегося подняться на четвереньки. Да уж, попраздновали…

Он продержал их под дулом с полминуты — ровно столько, чтобы они пришли в себя, — и небрежно сунул бластер в кобуру. Он знал, как с ними обращаться. Не в первый раз, не в последний…

— Можно я займусь Дэйвом? — спросила Маргарет.

Он благодарно кивнул:

— Займись. Киро, помоги ей.

— Я? — взвизгнул Киро. — Сам помогай!

— Поговори еще у меня, — сказал Стефан. — Марш! Люди вы или нет?