«Мягкая сила», «цветные революции» и технологии смены политических режимов в начале XXI века

При этом, как ни парадоксально, и Тунис, и Египет по основным социально-экономическим показателям являлись одними из наиболее свободных и динамично развивающихся государств региона. Индекс развития человеческого потенциала ООН (интегральный показатель состояния здоровья, уровня образования и доходов в странах) за период 1990–2010 годов вырос в Тунисе на 30 %, а в Египте — на 28 %[341]. Тем не менее, проблемы, которые накапливались десятилетиями, все сильнее давали о себе знать. Протест масс против ухудшавшихся условий жизни действительно имел место быть.

Особенно остро стоял демографический вопрос, наличие «молодежных бугров» (резкий рост пропорции молодежи в общей численности населения) и связанные с этим проблемы безработицы. Арабские общества имели один из самых высоких показателей прироста населения в регионах со средним уровнем дохода. Это привело к появлению большого слоя честолюбивой молодежи и одновременно к сокращению земли и воды для ведения сельского хозяйства. В свое время Тунис и Египет пошли по пути, предложенному в 1950-х годах египетским президентом Г. А. Насером, и стремились обеспечить себе поддержку, щедро дотируя образование, продукты питания, топливо, другие жизненно важные товары и обещая выпускникам колледжей и университетов рабочие места в бюджетной сфере. Однако быстрый рост населения в сочетании с самым высоким в мире уровнем зависимости от импорта зерна делали эти программы все более дорогими и все менее выполнимыми. Заработные платы большинства населения отставали от роста цен, и, хотя экономика арабских стран продолжала расти за счет привлечения иностранного капитала, рабочих мест не хватало. Страны угодили в «мальтузианскую ловушку» — ситуацию, когда рост населения обгонял рост производства продуктов питания. Когда к началу 1990-х годов власти стали сокращать объем субсидий, начались волнения. После скачка цен на продовольствие в 2008 году в Тунисе и Египте вспыхнули бунты; следующий скачок произошел в 2010 году, как раз накануне «арабской весны».

В наибольшей степени нерешенность социально-экономических проблем ощущали на себе молодые люди в возрасте до тридцати пяти лет, составлявшие почти половину населения арабских стран. Количество незанятых среди молодежи достигало 42,8 % в Египте и 30,4 % — в Тунисе[342]. Причем сильнее всего от безработицы страдали наиболее образованные слои, которые рассчитывали на работу в профессиональной сфере или на государственной службе, но не имели такой возможности. Десятки тысяч дипломированных специалистов, особенно получивших высшее образование по гуманитарным специальностям, были либо вовсе безработными, либо занимали рабочие места, явно не соответствовавшие их квалификации. Рост застойной безработицы и в связи с этим выталкивание на общественное дно большой части молодого трудоспособного населения неизбежно вело к их радикализации.

Огромное воздействие на развитие ситуации в странах арабского Магриба оказал начавшийся в 2008 году мировой финансово-экономический кризис. Он привел к серьезному падению государственных доходов; особенно пострадала туристическая отрасль, в которой было занято большое число местного населения в тех же Тунисе и Египте. Этот фактор вкупе с повышением в 2007–2008 годах мировых цен на продовольствие (что резко сократило возможность государственного субсидирования цен на хлеб) очень значительно повлиял на рост протестных настроений в арабских странах.

Но не менее важной причиной «арабской весны» стал внешний фактор — то, что отечественный историк и политолог В. А. Никонов назвал «цветной демократизацией» со стороны Запада[343]. Некоторые отечественные исследователи уверены, что события в Тунисе и Египте застигли официальный Вашингтон врасплох[344], но, на наш взгляд, это справедливо лишь отчасти. Представители американской политической элиты не раз призывали к «демократизации» региона. Так, выступая со своей знаменитой речью в Каирском университете в июне 2009 года, президент США Б. Обама заявил буквально следующее: «Все люди страстно желают одного и того же: выражать свое мнение, иметь возможность повлиять на то, как ими правят, а также уверенность в верховенстве закона и равном для всех его применении, чтобы власть была прозрачной и не занималась воровством и можно было выбирать образ жизни по собственному усмотрению. Это не только американские идеи — это права человека. И поэтому мы будем поддерживать их повсюду»[345]. Речь в данном случае шла о странах, в которых затем и произошли события «арабской весны» (неудивительно, что подобные заявления были болезненно восприняты принимавшим Обаму президентом Египта, который вопреки протоколу даже не присутствовал на выступлении своего американского коллеги).