«Мягкая сила», «цветные революции» и технологии смены политических режимов в начале XXI века

Критичной для успеха «цветных революций» оказалась возможность оппозиции мобилизовать значительное количество людей для уличных выступлений против правящих режимов. Основной движущей силой массовых протестов стал образованный средний класс и, особенно, молодежь. Решающую роль в выведении населения из состояния политической апатии сыграли молодежные организации — «Отпор», «Кмара», «Пора», «Кифайя» и другие, которые были созданы при непосредственном участии западных политтехнологов. Один из ведущих специалистов по ненасильственной борьбе с авторитарными режимами Р. Хелви прямо говорил о целесообразности участия в этом процессе зарубежных специалистов, имеющих богатые знания и навыки; причем для обучения и консультирования новых поколений «борцов за свободу» он рекомендовал привлекать «ветеранов ненасильственных конфликтов, зарекомендовавших себя в других странах»[451]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в ходе «революции роз» в Грузии активисты «Кмары» заранее наладили тесные контакты с оригинальной версией самих себя — сербским «Отпором»; а через год уже сами молодые грузинские оппозиционеры совместно с сербами делились опытом с украинскими «коллегами» из «Поры». Арабские блогеры из Туниса и Египта, ставшие главными застрельщиками «жасминовой» и «финиковой» «революций», также проходили тренинги, организованные «ветеранами» «Отпора». Безусловно, от одной «цветной революции» к другой методы ненасильственной смены власти совершенствовались, а основные игроки набирались опыта, что значительно увеличивало вероятность победы очередного государственного переворота, основанного на технологиях «мягкой силы».

Существенное влияние на исход «цветных революций» оказал «эффект домино» — примеры уже произошедших успешных государственных переворотов. Шаблоном для всех «цветных революций» на постсоветском пространстве стала «бульдозерная революция» в Сербии в 2000 году. Украинские оппозиционеры в 2004 году имели близкий пример «революции роз» в Грузии 2003 года, а демонстрационный эффект «оранжевой революции» был близок во временном плане к «тюльпановой революции» в Киргизии 2005 года. А одним из решающих факторов, подстегнувших выступления в январе 2011 года в Египте, стала «жасминовая революция» в Тунисе, свершившаяся за одиннадцать дней до начала «финиковой революции».

Наконец, последней по списку, но далеко не по значению причиной триумфа «цветных революции» стала мощная и разносторонняя поддержка оппозиции со стороны западных стран, в первую очередь США. Иностранное вмешательство могло принимать различные формы: от финансирования гуманитарных проектов до угроз военного вмешательства во внутренний конфликт. Запад оказывал колоссальное идеологическое и моральное воздействие на лидеров стран, где проходили протесты, а также их ближайшее окружение, пуская в ход угрозы ареста зарубежных авуаров и счетов, отказа во въезде и даже перспективами международного трибунала. Западные союзники оппозиции присваивали и активно использовали статус верховного арбитра в споре между официальными властями и протестным движением. Разумеется, итоговый вердикт трактовался не в пользу режимов Милошевича, Шеварднадзе, Кучмы, Акаева, Бен Али, Мубарака и Януковича. Действия оппозиции, основанные на технологиях «мягкой силы», объявлялись легитимными, даже если ее представители нарушали закон. Ответные же действия законных правительств по защите своего суверенитета квалифицировались как нарушение тех или иных внутренних или международных норм, ведь фиксирование «непропорционального применения силы к протестующим» становилось вопросом не реальных фактов, а медийных интерпретаций со стороны контролируемых Западом глобальных СМИ.