Мясная муха

Агент не удостаивает его ответом, он осматривает комнату. Рокко вытирает лицо жирной салфеткой, его взгляд останавливается на ноже возле тарелки.

— Попробуй, — говорит агент, взглядом показывая на нож. — Давай, только попробуй, ты чертовски облегчишь мне жизнь.

— Я не собирался ничего делать. Просто отпусти меня, и замнем весь этот инцидент.

— Я не могу тебя отпустить. Не я это все придумал, так что у меня сейчас плохое настроение. Не зли меня. Ты хочешь себе помочь? Отлично, тогда можешь сделать свое последнее признание.

— О чем ты говоришь? Я не понимаю.

— Где Джей Талли? Попробуй только соврать, ублюдок.

— Я не знаю, — хнычет Рокко. — Богом клянусь, я не знаю. Я его тоже боюсь. Он псих. Он не с нами, никто не хочет иметь с ним дело. У него своя война, клянусь, он не с нами. Пожалуйста, можно я поменяю белье? Ты можешь за мной следить, я ничего не сделаю.

Руди встает с кровати и открывает шкаф, не забывая при этом держать испуганного Рокко на мушке. Бросает ему штаны.

— Ну, давай, — агент открывает дверь в ванную и садится напротив, держа перед собой пистолет.

На подгибающихся ногах Рокко бредет в ванную, снимает штаны с трусами, бросает их в ванну, берет полотенце, смачивает его водой и вытирается.

— Джей Талли, — снова повторяет агент, — настоящее имя Жан-Поль Шандонне.

— Спроси меня о чем-нибудь другом, — серьезно отвечает Рокко, опускаясь на другой стул.

— Хорошо. Вернемся к Талли позже. Ты собирался убить своего отца? — взгляд агента становится ледяным. — Ты же его ненавидишь.

— У меня нет к нему никаких претензий.

— Неважно, Рокко. Ты сбежал из дома. Ты изменил фамилию с Марино на Каджиано. Каков был план, и кто в нем участвует?

Рокко медлит, мысли так и скачут в голове. Агент поднимается с кровати, он дышит ртом, словно чтобы не чувствовать вонь, и приставляет дуло пистолета к правому виску Рокко.

— Кто, что, когда и где? — произносит он, с каждым словом все сильнее прижимая дуло к его виску. — Не шути со мной.

— Я не собирался с тобой шутить. Через несколько месяцев на рыбалке. Он всегда ездит на рыбалку в первую неделю августа на озеро Багз. План был накрыть его в каюте, инсценировать ограбление.

— Так значит, ты бы убил собственного отца? Знаешь кто ты, Рокко? Ты кусок дерьма, самый отвратительный из всех, кого я когда-либо встречал.

33

Каждый раз, когда Ник Робияр проезжает мимо «Мира сладостей» в центре Закари, ей хочется плакать.

Сегодня это место с завлекательными рекламками сливочных рожков сумрачно и пустынно. Если бы с ней был Бадди, он бы обязательно высунулся в окно, не поверив маме, что магазин уже закрыт, и сладостей купить нельзя. Ее малыш любит сливочные рожки больше всего на свете, и, несмотря на попытки отучить его от сладкого, он просит у нее виноградный или вишневый рожок каждый раз, когда они едут куда-нибудь на машине.

Сейчас Бадди живет с дедушкой в Батон-Руж. Ее отец берет Бадди к себе каждый раз, когда Ник нужно работать допоздна, а после возвращения из Ноксвиля она работает допоздна почти каждый день. Скарпетта ее вдохновляет. Желание произвести впечатление на доктора стало едва ли не самым главным в жизни Ник. Она всерьез собирается поймать серийного убийцу. Эти похищения приводят ее в бешенство, она знает, что, пока преступника не схватят, они будут продолжаться. Ее мучает чувство вины за то, что она совершенно забросила сына, и это после того, как она не видела малыша два с половиной месяца.

Если когда-нибудь Бадди пер станет ее любить или что-нибудь случится, Ник умрет от горя. Иногда, вернувшись в свой домик на Ли-стрит, расположенный неподалеку от католической церкви Святого Джона, она лежит в кровати, наблюдает за тенями, прислушивается к тишине и представляет Бадди, спящего в доме ее отца в Батон-Руж. Мысли о сыне и бывшем муже Рики порхают в темноте, словно мотыльки. Она решает, как лучше застрелиться — в голову или в сердце — если она потеряет все то, что так много для нее значит.

Никто не знает, что у Ник случаются депрессии. Никто не знает, что иногда она думает о самоубийстве. Только вера в то, что самоубийство — самый страшный из грехов, удерживает ее от необдуманного поступка. Воображение рисует ей ужасные последствия, и она пытается отогнать от себя страшную мысль, которая возвращается каждый раз, когда Ник охватывает отчаяние, чувство одиночества и бессилия.

— Черт, — шепчет она, проезжая мимо. — Мне так жаль, Бадди, милый.

Какой страшный выбор она должна сделать — наплевать на убийства женщин или на собственного сына.

34

Моп petit agneau prise!

«Мой маленький драгоценный ягненок», — переводит про себя Скарпетта. Ее сердце замирает при виде почерка Жан-Батиста, словно он сам присутствует в этом письме.

Она сидит на стуле с прямой спинкой возле распахнутого окна своей спальни. Столик напротив покрылся каплями от влажного морского воздуха. Скарпетта так долго не меняет позу, что поясница у нее затекла, и все мышцы напряжены до предела.

Письмо, письмо, письмо.