Мясник (СИ)

Вита отпустила Евгения, вскинула голову и дико огляделась, не сразу сообразив, что бодрый голос исходит из динамиков валяющейся неподалеку магнитолы. Потом в ее глазах появился холодный ужас. Радио сработало как пощечина, окончательно вернув ее в реальность. В этой реальности кто-то все очень хорошо придумал. Но не учел случайности. Случайностью была Соня. Соня, которая задержала ее. Иначе Вита тоже сейчас лежала бы здесь, в зале, рядом с остальными. Но этот кто-то наверняка захочет проверить, как все прошло. Может, он уже идет сюда. Может, он уже на лестнице. Бежать! Бежать немедленно! Пусть Женька пока полежит… Женька поймет… и ребята тоже поймут… она не может сейчас с ними остаться… не может разбираться, что толком произошло… она разберется потом, когда будет в безопасности… того, что она здесь видела, ей не забыть никогда, ни одной детали… но Женька улыбается… и Вовка, осевший в углу и прижавшийся щекой к стене, тоже улыбается… а остальные… остальные… не смотреть, не смотреть!.. Мысли запрыгали суматошно, как рассыпавшиеся бусинки по ступенькам, и Вита, скривившись, резко и сильно ударила себя ладонью по щеке.

— Вставай! — с хриплой ненавистью сказала она сама себе и хлопнула ладонью по другой щеке. — Шевелись! Приди в себя, тварь! Вставай!

Собственный голос, едва-едва пробившийся сквозь веселую болтовню ведущего в динамиках, оказался чужим, дребезжащим и пугающим, и тело поторопилось послушаться — одна из рук оттолкнулась, ноги начали выпрямляться, и пол, подрагивая, поплыл вниз. Пошатываясь, Вита встала и тут же со свистом втянула воздух сквозь зубы от резкой боли в левой руке. Посмотрев на располосованную ладонь, она увидела, что в ней торчит стеклянный осколок, но тут же об этом забыла, резко повернулась, так что взметнулись полы пальто и школьные косички, подхватила с пола свою сумку и качнулась в сторону дверного проема, возле которого растеклась большая пивная лужа, все еще исходящая пузырьками. Но тут из-за угла, от входной двери, сквозь затихающую очередную музыкальную композицию вдруг долетел легкий, нежный звук, всегда так нравившийся Вите, но сейчас приведший ее в панику, — звон наддверной подвески. На мгновение Вита застыла, приоткрыв рот и расширенными глазами глядя на белую, заплетенную искусственной лианой стену коридора.

Не успев утихнуть, звон повторился — теперь судорожный, суматошный, истеричный, словно кто-то сдернул подвеску и теперь радостно размахивал ею в воздухе. Следом раздался испуганный взвизг, и она услышала тяжелый звук падения чьего-то тела.

Посетители?

Нет, не посетители. Вита поняла это сразу. Все человеческое мгновенно слетело с нее мгновенно, как грубо сдернутое покрывало, обнажив и обострив до предела примитивные животные инстинкты — инстинкты беззащитного зверька, учуявшего близость хищника. Разум исчез. Сейчас жило только тело. Тело думало само. Тело отбросило прочь страшную боль утраты и липкий ужас, которые мешали ему двигаться, оставив только первобытную хитрость. Тело хотело жить. Отчаянно, безумно хотело жить. Любой ценой.

Тело бесшумно положило сумку на пол, повернулось и с беззвучной кошачьей грацией скользнуло в угол, откуда ему ухмылялся Черный Санитар. Тело рвануло с шеи шарф, наполовину вытащив его из-под воротника пальто, и он петлей повис на плече. Тело грубо выдернуло из ладони осколок, и кровь, до того струившаяся медленно, стремительно потекла из раны широкой лентой. Тело подняло ладонь и быстрыми движениями размазало эту кровь по шее и лицу, словно индеец, наносящий ритуальную раскраску. Потом тело легло на пол, рядом с Рябининым, и дернуло его на себя.

— Хорошо, что я успел! — долетел сквозь музыку от входной двери громкий задыхающийся знакомый голос. — Пошли, Витка там, это точно!

Фомин. Сука!

Потом. Забудь!

Санитар упал тяжело, стукнув рукой по полу, словно досадуя, что его потревожили, и улегся у нее на груди. Вита очень осторожно перевернулась на живот, так что теперь голова и плечи мертвого коллеги покоились у нее на спине. Его неживая тяжесть холодила даже сквозь пальто, и она сжала зубы, чтобы не заорать от вновь нахлынувшего ужаса. Мертвый Вовка лежит у нее на спине. Мертвый Вовка улыбается ей в пальто. Мертвый Вовка оценил бы такой конструктивный подход к смерти… мертвый, мертвый, мертвый…

Быстрей! Ты хочешь жить?! Тогда умри!

Я хочу, да, хочу, хочу-хочу-хочу…

— … а у нас на подходе ребята из «Файв» с композицией…

Быстрые шаги в коридоре. Она вывернула шею и, приоткрыв рот в немом крике, широко открытыми глазами уставилась туда, куда раньше смотрел Вова — на опрокинутую кадку с пальмой. Прости, Вовка, прости. Ты пока не будешь смотреть на пальму. Лежи на моей спине. Закрой меня. Ты нужен, чтобы они не видели, как я дышу. Лежи. Помоги мне! Мы же друзья с тобой, Вова, правда?! Прости, что я на тебя накричала сегодня.

— Графиня, только ради вас!

Шаги. Идут несколько. Один явно против воли — толкают, стукается о стены коридора, шелест сминаемых лиан.

— Что вы себе позволяете?! Я все сообщу…

— Заткнись!