Мясник

— И Родионов (т. е. сидевший в «жигуленке») светится, — невозмутимо сказал тот, что находился на месте пассажира; сказал, выдержал паузу и добавил со значением: — Сволочь…

— И Родионов — нормально! — тотчас возразил его коллега.

— Я же вижу…

— Я тоже.

Вновь пауза.

Они синхронно повернули головы (как две заведенные куклы!), посмотрели друг на друга. Нехорошо посмотрели, надо заметить. Скверно. Как пара змей. И вновь отвернулись. Чтобы продолжить наблюдение…

Если бы человек знал, что за ним ведется такая тщательная слежка, то он наверняка бы повел себя по-другому и уж, конечно, не стал бы торопиться к себе домой, что он в данный момент и делал.

Его звали Олег Васильевич Хлынов, он дослужился до майора Федеральной службы безопасности и не предполагал, что в настоящее время является не просто гражданином России и обычным москвичом, а «объектом», которому присвоен личный номер 621/03…

Глава первая

Теперь Никита Сергеевич жалел, что впустил в свою машину этих молодых людей.

А поначалу все было вполне прилично. Стояли у обочины, не выскакивали, пытаясь остановить транспорт, на середину дороги, вежливо сказали, куда ехать и даже поинтересовались, можно ли курить в салоне, что для нынешней молодежи вообще редкость. Но через пару минут после того, как они залезли в салон, началось такое, из-за чего Никита Сергеевич пожалел, что поддался первому впечатлению.

Их было двое. Тот, что пониже ростом, сел впереди, рядом с местом водителя, а тот, что повыше и помощнее, — сзади, прямо за спиной Никиты.

Он знал, чем может закончиться такое

расположение пассажиров, но надеялся, что тут простое совпадение. И хотя поведение парней с каждой минутой менялось, он все еще надеялся.

Собственно, ничего такого угрожающего не происходило. Ребята были вежливы, но явно нервничали. Слишком нервничали. Никита подумал: если его предположения верны, то пацаны эти впервые пошли на такое.

— А что, шеф, — развязно проговорил тот, что сидел за спиной, — кормит тебя твоя тачка прилично?

Ну вот, подумал Никита, вежливость побоку, теперь в любую минуту жди чего угодно.

— Мне хватает, — ответил он, наблюдая за парнем в зеркало.

Никита перехватил быстрый взгляд заднего пассажира на своего соседа и, ничем не выдавая своего волнения, приготовился.

— Останови, — приказал задний.

Да, место достаточно глухое, пустынное и безлюдное. Если уж грабить, то только здесь. Никита остановился. Он уже знал, что последует в следующее мгновение.

А последовало вот что: левой рукой он остановил стремительно взметнувшуюся удавку у своего горла, а ладонью правой нанес короткий и точный удар по кадыку сидевшего рядом. Тот задохнулся, захрипел и на время выбыл из борьбы. Справиться с одним было уже легче. Если удавка не захлестнула сразу, повторить прием уже очень трудно.

Перехватив руку нападавшего, Никита вывернул ее, хотя и находился почти спиной к парню, и хладнокровно нажал на ту часть локтя, где руку можно сломать, сложив обе части пополам. Рев забился в ушах Никиты, но не произвел на него никакого впечатления.

— Пусти, — выл парень от дикой боли. — Больно руку, больно!

Никита подержал его еще немного, внимательно наблюдая за ним. Когда он увидел, что парень вот-вот потеряет сознание, он отпустил руку и спокойно вышел из машины, чтобы вытащить «пассажира» через заднюю дверь. Он был спокоен, даже слишком спокоен, и это чуть не стоило ему жизни.

Тысячная доля секунды отделила его от смерти — именно в это мгновение Никита каким-то звериным чутьем почуял: нужно отпрянуть. Он стремительно дернулся, и почти в это же мгновение прогремел выстрел — пуля просвистела впритирку с его ухом.

Выстрелить второй раз парень не успел. Никита обхватил его запястье, сдавил железными пальцами, и тот заорал. Орал он долго, протяжно, отчаянно, словно в припадке безысходности. Они все еще барахтались в салоне машины в борьбе за оружие, но обоим уже был ясен исход этой борьбы, и парень выл, предчувствуя свое поражение, хотя и не сдавался. Наконец Никита рассчитанным ударом — лбом по переносице — отключил его. Парень затих, а Никита, тяжело дыша, выбрался из салона, держа в руке отобранный пистолет.

Достал из багажника бечевку, связал обоим «пассажирам» руки за спиной, погрузил их на заднее сиденье и отвез по хорошо знакомому ему адресу — в милицию.

Сдав парней дежурному офицеру и написав заявление, в котором подробно изложил, как все произошло, он присовокупил ко всему трофейный пистолет и отправился домой.

— Спасибо за помощь, Никита Сергеевич, — многозначительно хмыкнул на прощание дежурный офицер.

— Не за что.

Он не был настроен на какие-либо разговоры. Ему не хотелось говорить ни с кем. Он не испытывал никакого удовлетворения от того, что обезоружил и сдал бандитов по назначению, чувствуя одно — полную опустошенность. Он хотел одного — домой!

Оперуполномоченный уголовного розыска майор Котов Никита Сергеевич был уволен из органов год назад за поступок, несовместимый со званием офицера милиции.

Раньше бы сказали — офицера советской милиции.