Мясник

— Малыш, так не честно, — почти ласково произнес он. — Ты хочешь выйти из игры. А этого делать нельзя. Нельзя оставлять меня одного. Нельзя. Ты должна быть все время со мной, понимаешь?.. А! — вдруг страшно закричал он и приблизил к глазам девочки что-то страшное, что-то металлическое, что-то не имеющее названия (для нее! сейчас!). — Если ты еще раз вырубишься, сучка, я тебе матку выдерну вот этим… И заставлю съесть! — он неожиданно успокоился и пошутил: — Без соли.

Рита сглотнула. Ее чуть не стошнило.

Хлынов вновь вернулся к «подаркам» патологоанатома. Он нежно погладил инструменты, словно они были живыми. Взял один из них, подержал в руках, положил на место. Взял следующий. Прижал к щеке. Обернулся к Рите, и она увидела в руках мужчины средний секционный нож.

— Ты, наверное, думаешь, что я маньяк? — спросил Хлынов. — Ну что ты, какой же я маньяк! — он рассмеялся почти благодушно. — Я — самый нормальный человек. Нормальный! — повторил он. — И желания у меня самые нормальные… — Он протянул руку и дотронулся холодным лезвием до груди девочки, описал окружность, затем — другую. — Ты не поверишь, насколько я нормальный человек. А знаешь, почему? Молчишь? Кивни, если хочешь узнать…

Он взглянул ей прямо в глаза.

— Кивни, а то я отрежу сосок. Вот этот. Нет, лучше другой. Какой тебе не жалко?

Рита бешено закивала головой, чувствуя, что сердце готово вырваться из груди. От ужаса она уже мало что понимала.

— Хорошо, малыш. Мы пока оставим это… Так вот, я действительно нормальный человек. Нет, я не какой-нибудь там Чикатило, я не режу всех подряд как баранов. Зачем? — Казалось, он прислушивается к своим собственным рассуждениям. — И я, конечно же, не санитар леса, не волк, убивающий больных и слабых. Хотя ты, безусловно, больна и испорчена настолько, что устрани тебя из этой жизни… — он провел ножом по шее девочки, сделав паузу, — и ничего не изменится. А возможно, даже станет чище. Правильно, малыш? Ну что ты молчишь?..

Рита дышала тяжело и часто, через нос, в висках стучали молоточки, колени вдруг непроизвольно дернулись, и она почувствовала, как что-то потекло по ногам.

Хлынов тоже заметил это. Улыбнулся.

— Ничего, ничего… Так и должно быть. С мочой выходит страх. А бояться тебе не нужно. Зачем? Надо только поиграть немного со мной, и все…

Девочка вновь закивала головой, силясь что-то сказать. Хлынов понимающе подмигнул.

— Ты готова?

Да, кивнула Рита.

— Ты боишься?

Вновь кивок. И расширенные от ужаса глаза.

— Ты согласна на все, я правильно тебя понял?

Кивок. Кивок. Кивок…

— Успокойся. Не забывай, что это только игра. Хотя и довольно странная… — Хлынов помолчал, подбирая слова, затем неожиданно засмеялся, вспомнив: — Ты знаешь, какую забавную вещь я недавно узнал… Вернее, прочитал. Не помню, как называется книга. А может быть, и не книга вовсе, а так — мелочевка журнальная… Да Бог с ней! Не в этом суть… — Он устроился поудобнее, присев на край ванны. — В общем, там описаны какие-то садистские способы изнасилования. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Да, подтвердила Рита.

— Нет, ничего ты не понимаешь! — Хлынов неожиданно развеселился. — Это не какая нибудь банальная «розочка» из пивной бутылки, засунутая в промежность. И не миньон в заднем проходе. Нет! Всего этого примитивного бреда хватает в каждой газете… Там было другое. — Он задумался, вспоминая, почесал правой рукой, в которой был секционный нож, ее грудь. — Вспомнил! Ну, конечно…Там были совершенно иные способы. Например, такой. Поймали какого то уголовника воры и решили наказать, кажется, за воровство. И наказать по своему! Делали на груди, на спине, на ногах, еще где то, я уже сейчас не помню, где именно, наколки в виде женского полового органа, то есть… — он выругался. — Так вот, делали наколку, а в ней — надрез. И в этот самый надрез и трахали беднягу. Сечешь, малыш?

Тошнота подкатила к самому горлу девочки, но она чудом сдержалась, инстинктивно почувствовав, что если ей не удастся удержать спазмы, то она просто-напросто захлебнется.

— Я с тобой этого проделывать не буду, не бойся. И в глаз тебя трахать не буду. — Дотянувшись, Хлынов взял в руки глазные ножницы. — Смотри, какая удобная вещь. Казалось, только для этого и приспособлена… — Он пощелкал ножницами. — Чик-чик! И все, гуляй, малыш…

Услышав про глаз, Рита снова потеряла сознание. Очнулась лишь после того, как почувствовала боль в руке. Хлынов показал ей шприц. Сказал убедительно:

— Если ты, малыш, еще раз вырубишься, то я тебя распорю.

Он произнес это так спокойно и непринужденно, словно речь шла о куриной тушке или куске говядины.

— Сейчас я докончу, и мы приступим к игре. Ты помнишь, о чем я говорил раньше? Нет?..Плохо, малыш, плохо. Я говорил, что секс — это текст. Можно человека так изнасиловать словами, что уже больше ничего ненужно… — Хлынов вдруг стал серьезен, словно речь шла о чем то очень важном. — Они ведь, сволочи, меня насилуют, ты понимаешь? — заговорил он свистящим шепотом, и в его глазах вновь блеснули искры безумия.