Мясной Бор

В ночь на 25 июня подразделения 382-й дивизии собрались у Дровяного Поля, был там и 1267-й полк, отход которого прикрывал Никонов. На КП комдива Карцева пришел командир 57-й бригады, подполковник Маньковский.

— Есть идея, сосед, — сказал он Кузьме Евгеньевичу. — Ударим вместе по немцу, не дожидаясь остальных, и прорвем кольцо. Немцы и очухаться не успеют.

Карцев заосторожничал.

— Толково говоришь, — согласился он. — Только как быть с приказом по армии? Вроде как вразрез с ним…

— Ну и что? — загорячился Маньковский. — Нам что нужно: следовать букве приказа или вырваться из лап врага?!

— И то, и другое, — усмехнулся Карцев.

— Хочешь и рыбку съесть, и в кресло сесть… Так не бывает, сосед. Да, нам предписано оглядываться назад, чтобы не допустить ударов противника с тыла. В этом есть, конечно, резон… Но при такой системе мы никогда не выберемся отсюда.

— Давай дождемся общей атаки, — примиряюще сказал Карцев, и Маньковский, не простившись, ушел.

Когда началась атака, немцы ответили сильным артиллерийским огнем. Появились самолеты, безнаказанно забрасывая бомбами рванувшиеся к Долине Смерти части. Небо над Дровяным Полем закрыли бурые клубы дыма. Нарушилась связь не только со штабом армии и соседями, но и с собственными полками.

Карцев поднял тех бойцов, до которых могла дойти его личная команда, и повел их на прорыв. Первый эшелон, ее авангард, части стрелковой бригады Маньковского и 176-й полк 46-й дивизии прорвали кольцо и вышли к Мясному Бору. Но это были только передовые отряды. Остальные под сокрушающим огнем противника продвигались медленно, несли тяжелые потери, обрастали огромным количеством раненых. Тех, кто мог еще идти, выползающая из мешка дивизия захватывала с собой, некоторых тяжелораненых тащили на руках, но большая часть так и осталась в болотах.

Пока Карцев упрямо проламывался вперед, за его спиной в коридор проникли крупные силы немцев. Об этом сообщил чудом пробившийся к ним связной. Он передал приказ полковника Виноградова, начальника штаба армии, — ликвидировать опасность в тылу. Кузьма Евгеньевич развернул часть дивизии назад, не останавливая тех, кто пробивался вперед.

Вражеские автоматчики были уже в ста шагах от карцевского КП.

— Всем рассредоточиться и вступить в бой! — приказал комдив штабистам. Началась рукопашная схватка.

— А Никонов собрал последних красноармейцев и двинулся на выход.

Тут ему старый однополчанин Поспеловский говорит:

— Прости, командир, не могу больше идти. Слепну…

Посмотрел на него Иван, и сердце защемило. Такой справный телефонист был Поспеловский, а теперь вот и у него зрачки в глазах исчезли, глядит прямо, а ничего не видит.

— Отдохни немного, Поспеловский, — сказал Иван, стараясь бодрым голосом говорить. — Может быть, еду какую найдешь, пожуй и проглоти, тогда полегчает. А потом и нас догонишь…

Остался Поспеловский, а Никонов с бойцами вперед заспешил. Только соединился с полком, как слева по ним ударили из пулеметов. Залегли все, а майор Красуляк рукой Ивану махнул: подберись, мол, ко мне поближе. Подполз к нему комполка и приказал развернуть бойцов в цепь во фронт, не давать гансам сюда выйти, иначе коридор они закроют,

В этот момент противно завыла мина. Упала она рядом с командирами, никто даже отползти не успел. Взрывом разнесло в клочья инженера полка, а командира тяжело ранило. А вот комиссара и Никонова даже не оцарапало. Отнесли они майора Красуляка подальше, оставили с ним начальника санчасти Сидоркина и Загайнова.

— Кому командование поручим? — спросил комиссар.

— Вам положено принять, — сказал кто-то. — Кому же еще…

— Но я совсем не-военный человек, — растерялся комиссар, — и командовать не умею…

— Ладно, — вмешался Никонов, — готов взять ответственность на себя. Надо местность разведать, куда идти дальше.

Осмотрелись и увидели: неподалеку, в кустарнике, стоят немецкие минометы, рядом никого не видно.

— Мы в стыке между ихними частями, — объяснил Иван комиссару, все-таки он старший по званию. — Нас обстреляли с левого фланга, а это их минометные позиции. Думаю, что когда мы сюда вклинились, немцы решили, что их обошли, и смылнсь. Надо идти вперед, товарищ комиссар, без остановок.

Так и сделали… За ними двинулись остальные. Все на пути выходящих и выползающих из Долины Смерти вставало вверх дном. Летели в воздух обломки деревьев, болотная грязь, разорванные на части трупы. Пространство окуталось черным дымом, даже ракеты, пускаемые немцами, были едва видны.

Трупы валялись повсюду. Через них уже не перешагивали, из трупов настил образовался, из свежих и уже разложившихся на июньской жаре. Наступишь на такой, а под ногою воздух выходит: фу, фу… Смрада не различали, привыкли, чесноком сильно пахло, да и этого уже никто не замечал.

Километра три одолели — не все, конечно, многие погибли в пути — тогда стало потише. Добрались до воронки от двухтонной авиабомбы, такой огромной, что дом двухэтажный в нее войдет. Забрались в нее передохнуть, отсидеться. Накопилось их здесь десятка два. И стало Ивану жутко.