Мясной Бор

— Ну и ну, — покрутил головой Вилли, — чего не узнаешь, воюя вместе с такими умниками. И это может с любым случиться?

— В принципе с любым, — ответил Пикерт.

— Только не со мной, — заявил Земпер. — В моем роду не водились засранцы!

— Это легко проверить, — снова подал голос Ганс Дреббер. — И заодно сделать приятное для товарищей…

— Ты что придумал, Ганс? — поинтересовался Руди.

— Что бы ты сказал по поводу жареной картошки, Руди?

— Слопал бы котелок, даже если она будет приготовлена на «обезьяньем сале» — маргарине.

— Тогда слушай, Вилли. Ты знаешь сожженный сарай на ничейной земле на нашем правом фланге?

— Знаю, — ответил Земпер. — На прошлой неделе я подстрелил рядом с ним ивана.

— Так вот. Мой земляк из третьей роты, ефрейтор Генрих Блюхер, под большим секретом рассказал, что под сараем сохранился погреб, а в погребе лежит картошка. Там есть лаз под обрушившуюся кровлю, она упала так, что образовался низкий навес. Проникаешь туда, находишь люк, открываешь его и насыпаешь в ранец картошки. Возвращаешься обратно, и мы устраиваем пир.

— И всего-то? — возмутился Земпер. — Невысоко же ты ценишь солдатскую доблесть фронтового товарища.

— Погоди, — остановил его Дреббер, — не кипятись, Вилли. Сходить в тот сарай — дело не простое. Генрих Блюхер предупредил меня, что про картошку эту известно русским. И те по ночам наведываются туда…

28

— Значит, вы отрицаете преднамеренность ваших действий?

— Безусловно. Я говорил уже об этом другому товарищу.

— Сотруднику. Наши люди для вас сотрудники Особого отдела, старший лейтенант.

— Понятно. Уже и товарищем не могу вас именовать. А меня вы по званию величаете. Не разжаловали еще?

— Нет, не разжаловали. Вы находитесь под следствием как командир Красной Армии, обвиненный в преднамеренном членовредительстве. Разжалует вас трибунал, когда вынесет обвинительный приговор.

— Вы уверены, что дойдет до трибунала?

— На войне и не такое бывает.

— Но ведь это же бред какой-то!

— Не скажите. В моей практике всякое случалось.

— А честные люди в вашей практике встречались?

— Оскорбить меня хотите, старший лейтенант? Не стоит. Нутром чую, что вы говорите правду. Но вот нутро свое вывернуть и пристукнуть, как печатью, листки с протоколом допроса не в состоянии. Необходимы доказательства. А где они, кроме ваших показаний, свидетельства врача да истерических воплей красноармейца Веселова, который обвиняет во всем себя и просит расстрелять его вместо вас, командира роты? И то сказать — положение необычное. Не поверят вам в трибунале.

— Но ведь я прошу медиков оставить меня в роте!

— Нельзя. Характер травмы не позволяет. Это раз. И потом, вам скажут, что вы заговорили так после разоблачения. А до того стремились удрать с передовой, для чего и совершили самострел.

Круг замкнулся. Выхода не было. Его допрашивали в четвертый раз. Сначала молодой особист Лабутин, а сейчас вот этот, пожилой. Как он назвал себя? Беляков, кажется.

— Как ваше имя и отчество? — спросил Кружилин.

— Фрол Игнатьевич, — ответил слегка удивленный Беляков.

— Мне можно вас так называть?

Белякову нравился этот комроты. Надо же случиться такому, угораздило парня попасть в переплет! Фрол Игнатьевич встречал на войне трусов: дезертиров, самострелов… Попадались и явные враги: предатели, перебежчики, пособники оккупантов. Скольких он повидал на чекистском веку! А этот был другой. Только вот как его выпутать из дела? Машина закрутилась, следствие начал вести Лабутин, он и заварил эту кашу, случайно встретив Кружилина в полковом медпункте.

…А виноват во всем был Вася Веселов. Собственно говоря, его ведь тоже винить можно было лишь косвенно. Дурацкая история произошла в ту ночь, когда Олег Кружилин вернулся от гостеприимного комбата Хлыстуна в роту.

Он обошел бойцов, устроившихся кое-как с ночлегом: красноармейцы расположились в едва обжитых местах, которые занимали те, кому пришли они на смену. Потом вернулся к себе, в отбитый у немцев дзот. Он был немного покалечен прямым попаданием 82-миллиметровой мины, но жилье в нем Веселов успел оборудовать сносное. В дзоте сохранилась и железная печка заводского изготовления с пламегасителем на трубе. Гансы ставили их в каждом жилом помещении. У этой не было дверцы, ее Веселов не обнаружил.

А Кружилин ему наказывал:

— Пока огонь в печке горит, спать не ложись, следи. Я, пожалуй, сосну немного. Протопишь, тогда и сам заваливайся.

Олег не спал две ночи подряд, пока добирался к новому месту службы. А комбат намекнул, что утром ожидается на позициях Соболь, надо будет еще до рассвета быть на ногах, проверить готовность бойцов и ждать командира полка или сигнала идти в атаку.

Он уснул, едва коснулся головой вещмешка, на который положил ушанку. Валенки Кружилин снял, пусть просохнут, а чтоб ноги не зябли, натянул на них шерстяные носки, что получил с подарком из Киргизии недавно, портянки развесил, чтоб проветрились, лишились малость тяжелого духа.