Мясной Бор

— Патроны есть? — спросил Никонов. — Поделитесь с нами. Патроны у них случились, дали разжиться огневым припасом.

— Сейчас гансы здесь будут, — сообщил Иван лейтенанту. — Одна группа уже прошла мимо вас. Давай пройдем метров пятьдесят отсюда, есть тут кружевина чистого болота, топь безвылазная… Там немчуру и встретим.

— Никуда не пойду, — ответил лейтенант. — Мне приказа не было.

Никонову лейтенант не подчиненный, заставить нельзя. Иван плюнул, забрал своих бойцов и сел в засаду, где посчитал удобнее всего.

Но фашисты, словно почуяв засаду, отвернули в сторону.

Добрался Иван до телефонного провода, сообщил командиру полка новую обстановку.

— Забери тех бойцов с лейтенантом и двигайся в сторону наших позиций…

А лейтенант снова отказывается сниматься. Второй раз звонит Никонов командиру, просит лейтенанта к трубке, но тот и слышать ничего не хочет.

— Передай этому гусю мой приказ: переходить в твое распоряжение. А тебе разрешаю расстрелять его на месте, если не подчинится.

— Приказано тебя расстрелять, — спокойно сообщил Никонов упрямцу, — если не перестанешь валять дурака. Собирай команду и пошли.

Двинулись к старым позициям, где ночью Гончарук оборонялся. На тропе немцы шалаши успели понастроить, но самих не было видно. Когда вышли из болота, на подходе к позициям натолкнулись на кучку обгорелой одежды. Узнали: Самарина то было обмундирование.

— А где же он сам? — спросил кто-то.

— Переоделся, наверно, и с ними ушел, — предположил лейтенант.

— Ерунда, — отозвался Иван. — Никогда этому не поверю… Надо искать.

А вот и боевая точка Гончарука. И сам он здесь находился, бедняга. Его, Василия Ивановича, железнодорожника из сибирского города Канска, сразу опознали, хотя враги стреляли ему, уже мертвому, в лицо.

Вокруг лежало семь вражеских трупов.

Красноармейцы, командиры, комиссары, политруки 2-й ударной, 52-й и 59-й армий.

Победоносное наступление германских войск привело к окончательному окружению. Захватом последней дороги вы отрезаны от ваших баз.

Ваше положение безнадежное. Снабжение продовольствием ухудшается изо дня в день. Голодные и плохо обутые, ожидает вас в болотах неминуемая гибель.

Бессмысленно для прорыва дальше вести контратаки против германских войск. Сильные германские войсковые части с многочисленной артиллерией предотвратят каждую вашу попытку прорваться из окружения.

Не только на Волховском фронте, а также на других участках фронта Красная Армия терпит неудачи и подвергнута уничтожению.

Известно ли вам, что наступление маршала Тимошенко на Южном фронте под Харьковом провалилось, большинство его дивизий были окружены, уничтожены и взяты в плен.

Прекращайте бессмысленное кровопролитие. Бросайте оружие и переходите к нам. Только этим вы сможете избежать неминуемой гибели.

Перебежчики-красноармейцы и командиры без различия воинского звания, комиссары и политруки — вам обеспечена жизнь, хорошее обращение, вы получите хорошую квартиру, и мы вас вдоволь накормим и дадим работу. Распространение ложных сведений, что якобы германские войска расстреливают пленных и перебежчиков, является со стороны вашей пропаганды большой подлостью.

Вы можете переходить и без пропуска и с вами будут обращаться как с перебежчиками. Предъявитель сего, не желая бессмысленного кровопролития за интересы жидов, оставляет побежденную Красную Армию и переходит на сторону Германских Вооруженных Сил. Он может перейти и без этого пропуска, крича при подходе к немецким линиям: «Штыки в землю!» Немецкие офицеры и солдаты окажут перешедшему хороший прием, накормят его и устроят на работу.

Пропуск действителен для солдат, офицеров и командиров, а также и для комиссаров и политруков.

40

Руди Пикерт стал ефрейтором. Это первое для себя звание он получил после отъезда с передовой писателя, при его активном содействии. Вообще-то Ширрваген просил у комбата Кайзера для Руди нашивки фельдфебеля, но командир роты, этот чертов пруссак, на вопрос командира батальона, каковы у него, Германа Титца, соображения, заявил, что Пикерт и в нынешнем его качестве чересчур умен для рядового солдата вермахта, а в звании фельдфебеля станет просто невыносимо умным.

Саксонец подробностей этих не знал, а к новому званию отнесся иронически, хотя и не поскупился на очередную выпивку для товарищей. Подвыпивший Вендель порывался облобызать Пикерта и твердил, что при такой светлой голове, как у Руди, других званий саксонцу не потребуется, ибо не кто иной, как их любимый фюрер, был только ефрейтором, а стал командовать лучшими генералами рейха.