Мясной рулет. Встречи с животными

Далеко не все пернатые так замечательно танцуют, как райские птицы, или могут похвастаться роскошными нарядами, зато они восполняют эти недостатки очаровательно оригинальными способами привлечь свою подругу. Возьмите, к примеру, шалашников. По-моему, в нашем мире не часто встретишь такую неотразимую манеру ухаживать. Атласный шалашник — скромная на вид птичка, размером с дрозда — одет в темно-синие перья, отливающие на свету металлическим блеском. Положа руку на сердце, этот невзрачный кавалер, словно донашивающий потертый до блеска шевиотовый костюмчик, кажется, ни за что не сумеет заставить самочку позабыть про его убогое одеяние и отдать ему сердце. Но он добивается своего удивительно хитрым способом — он строит шалаш!

Еще раз мне посчастливилось увидеть в зоопарке, как атласный шалашник строит свой храм любви. Он самым тщательным образом расчистил в центре вольера пространство вокруг двух куртинок травы и провел между ними дорожку. Затем он принялся таскать ветки, солому и куски веревок, переплетая их с травой так, что получился туннель. Я обратил внимание на его работу, когда он уже построил туннель и начал украшать свой домик. Сначала он притащил пару пустых раковин, затем серебряную обертку от пачки сигарет, где-то раздобытый клок шерсти, шесть разноцветных камешков и кусок бечевки с остатками сургучной печати. Я решил, что ему пригодятся еще кое-какие декоративные предметы, и принес несколько ниток цветной шерстяной пряжи, парочку пестрых морских раковин и старые автобусные билеты.

Шалашник пришел в восторг; он подбежал к решетке, аккуратно взял приношения у меня из рук и вприпрыжку поскакал к своему шалашу — пристраивать их на место. Примерно с минуту он стоял, созерцая каждое украшение, потом подскакивал и передвигал автобусный билет или нитку шерсти так, чтобы добиться лучшего художественного эффекта. Законченный шалаш и вправду получился хоть куда, и строитель, стоя у входа, прихорашивался, время от времени вытягивая одно крыло, словно с гордостью предлагал полюбоваться своим шедевром. Потом он несколько раз пробежал по туннелю взад-вперед, переставил раковины получше и снова гордо встал в позу, вытянув одно крыло. Он и вправду трудился над шалашом, не покладая клюва, и я почувствовал острую жалость: ведь весь его труд пропадет даром, потому что его самочка недавно погибла, и в вольере с ним не было никого, кроме горсточки крикливых обыкновенных вьюрков, не проявлявших ни малейшего интереса к его таланту архитектора и декоратора.

На воле атласный шалашник — одна из немногих птиц, использующих орудия; иногда он раскрашивает плетеные стенки своего шалаша соком ярких ягод или влажным углем, пользуясь пучком каких-нибудь волокон. К сожалению, я вспомнил об этом слишком поздно, и, когда я наконец принес ему горшочек с голубой краской и растрепанный обрезок веревки — шалашники неравнодушны именно к голубому цвету, — он больше не занимался своим шалашом и совершенно равнодушно отнесся к набору открыток из сигаретных пачек, где были изображены военные мундиры всех времен.

Шалашник другого вида возводит еще более монументальное строение — от четырех до шести футов высотой, оплетая ветками стволы двух соседних деревьев и покрывая шалаш сверху лианами. Внутри помещение тщательно выложено мхом, а снаружи этот шалашник — видимо, светская птица с изысканным вкусом — украшает особняк орхидеями. Перед входом в дом он сооружает небольшую клумбу из свежего зеленого мха и выкладывает на ней все яркие ягоды и цветы, какие удается отыскать, причем этот аккуратист меняет экспозицию ежедневно, складывая потерявшие вид украшения позади домика.

У млекопитающих, конечно, нет такого разнообразия в манерах и ухищрениях, как у птиц. Они в общем-то подходят к своим любовным делам куда более прозаически, под стать современной молодежи.

Когда я работал в Уипснейдском зоопарке, мне пришлось наблюдать за любовными играми тигров. Тигрица до поры до времени была запуганным, робким существом. Стоило ее «повелителю» рыкнуть, как она вся сжималась от страха. Но когда она пришла в охоту, она в одночасье превратилась в коварного, опасного зверя, причем прекрасно сознавала свою власть и пользовалась ею вовсю. К полудню тигр уже ходил за нею как тень, униженный, на полусогнутых лапах, а на носу у него красовалось несколько глубоких кровоточащих царапин

— так его «приласкала» подруга. Стоило ему, забывшись, сунуться чуть поближе, как он получал очередную оплеуху когтистой лапой. Если же он обижался, уходил и укладывался под кустом, самочка с громким мурлыканьем подкрадывалась к нему и терлась об него боком до тех пор, пока он снова не поднимался и не принимался бродить за нею, как приклеенный, не получая за свои мучения ничего, кроме новых оплеух.