Мясной рулет. Встречи с животными

Якана опасалась каймана, а он, как видно, решил, что природа послала якану на принадлежащее ему озеро специально для того, чтобы внести некоторое разнообразие в его рацион. Но молодой кайман был слишком неопытен, и его первые попытки подкрасться и сцапать якану были неловкими до смешного. Якана жеманно выглядывала из зарослей, где проводила большую часть времени, и начинала свое "шествие по водам", легко переступая с одного листа лилии на другой, а они лишь слегка погружались в воду под тонкими, как паучьи лапки, пальцами, принимавшими на себя вес птицы. Кайман, приметив ее, тут же погружался в воду; только глаза виднелись на поверхности. Водная гладь была спокойна, как зеркало, ни малейшей ряби, а голова каймана скользила все ближе и ближе к якане. Птица принималась самозабвенно копаться клювом в листве водяных растений, разыскивая червячков, улиток и мелкую рыбешку, и не замечала подкрадывающегося каймана. И быть бы ей у него в зубах, если бы не одно обстоятельство. Когда до жертвы оставалось каких-нибудь десять - двенадцать футов, кайман, вместо того чтобы поднырнуть и схватить ничего не подозревающую птицу снизу, в страшном возбуждении начинал бить хвостом по воде и бросался вперед как глиссер, поднимая волну с таким шумом и плеском, что ему не удалось бы застать врасплох даже самое безмозглое пернатое. Якана, конечно, с паническим воплем срывалась и взлетала, хлопая желтыми, как лютики, крыльями.

Я долго не догадывался, отчего птица проводит почти все время в зарослях тростника на дальнем конце озера. Осмотрев отмель, я сразу нашел причину - на топкой почве была устроена аккуратная мягкая подстилка из водорослей, а на ней лежали четыре круглых кремовых яйца, покрытых шоколадными и серебряными "веснушками". Должно быть, якана давно сидела на яйцах - прошло несколько дней, и однажды я заметил, что гнездо опустело, а часа через два увидел, как якана впервые выводит своих птенцов "в свет".

Она вышла из чащи тростника, пробежала немного по листьям лилий, остановилась и оглянулась. Из тростника показались четыре малыша, похожих в своем черном с золотом пуху на шмелей-переростков, и их тонкие ножки с длиннопальчатыми лапками казались хрупкими, как паутинки. Они вышагивали в затылок друг другу следом за матерью, строго соблюдая дистанцию на один лист и терпеливо выжидая, пока мать обследует местность и снова двинется вперед. Они были так малы, что умещались все вместе на одном большом листе, и так легки, что лист под ними почти не погружался в воду. Кайман, заметив прибавление семейства, стал охотиться с удвоенным азартом, но якана оказалась весьма осмотрительной мамашей. Она прогуливала свой выводок неподалеку от берега, и стоило кайману двинуться в их сторону, как малыши мгновенно ныряли с листьев, скрывались под водой и мгновение спустя непостижимым образом оказывались уже на берегу.

Кайман пускался на все известные ему уловки; дрейфовал как можно незаметнее и как можно ближе, маскировался, подныривая под островок водяной растительности и выглядывая на поверхность из-под укрытия, весь облепленный водорослями. Он часами лежал в полной неподвижности, терпеливо подстерегая якан у самого берега. Целую неделю он применял поочередно все эти трюки, но только раз ему почти повезло. В тот день он самое жаркое время, около полудня, пролежал у всех на виду в центре озера, тихонько поворачиваясь, как флюгер на оси, и осматривая таким образом весь берег. Ближе к вечеру он подкрался к прибрежным водорослям и лилиям, изловчился и поймал лягушонка, принимавшего солнечную ванну в чашечке лилии. Приободрившись, кайман подплыл к плавучему островку из зеленых водяных растений, усеянному крохотными цветами, и поднырнул под него. Я высматривал его битых полчаса по всему озеру, пока не догадался, что он прячется под кучей растений. Даже наведя бинокль на этот островок величиной не больше двери, я лишь через десять минут смог разглядеть каймана. Он оказался почти в самой его середине. Выныривая, кайман зацепился лбом за стебель водяного растения; зеленые листья нависли на глаза, скрывшиеся под гирляндой розовых цветочков. Это украшение придавало ему несколько легкомысленный вид, будто он в праздничной шляпке с цветами, зато служило отличной маскировкой. Прошло еще полчаса, но вот наконец появились на сцене яканы, и развернулись драматические события.

Мать, как обычно, выскользнула из тростников, с балетной легкостью выбежала на листья лилий и позвала своих детей. Они зашлепали следом за ней, словно набор диковинных заводных игрушек, и столпились на листе лилии, терпеливо ожидая дальнейших приказаний. Мать неторопливо повела их по озеру, подкармливая по дороге. Она останавливалась на одном листе, брала клювом соседний, тянула его и дергала до тех пор, пока не переворачивала нижней стороной вверх. Там обычно оказывалось целое сборище червячков и пиявок, улиток и мельчайших рачков. Детвора налетала на лист, наперебой склевывала всю эту мелочь, очищала лист и переходила к следующему.