Мясо

Пневматический пистолет для ударного оглушения придуман человеком как орудие бескровного убийства. Потоком сжатого воздуха выстреливается болт, который представляет собой четырехдюймовый проникающий стержень с насечкой, при этом задняя часть болта имеет грибовидную форму. Это Позволяет достичь сразу двух целей: болт под воздействием сжатого воздуха вылетает, а грибовидная форма удерживает его в пистолете после выстрела.

Выстрел из пневматического пистолета в голову животного позволяет решить две важные задачи: пробить череп и вызвать сильное и внезапное повышение давления внутри черепа, — другими словами, произвести маленький взрыв внутри мозга, который ведет к немедленной и безболезненной потере сознания.

Иногда одного выстрела бывает недостаточно, и приходится стрелять два, а то и три раза. И это не связано с конструкцией пистолета. Чаще всего повторное оглушение требуется из-за плохого ухода за оружием или человеческой ошибки. Пистолет необходимо ежедневно чистить в перерыве между сменами, иначе не добиться его безупречной эксплуатации. Да и забойщики должны быть хорошо обучены и аттестованы, прежде чем им доверят работу на этом участке конвейера.

Как только забойщик успешно провел операцию — а уходит на нее не больше двух-трех секунд, — заслонка закрывается, и оглушенное животное перемещается на обескровливание. Если смотреть сверху, оборудование для этой операции похоже на водяное колесо, лежащее на боку, и каждая кабинка выполняет функцию ведра.

После этого бокс открывается, и бесчувственное животное падает и сползает по стальному желобу на «кровопускание». Эта операция проста, но ее нужно выполнять быстро. Рабочий должен захватить петлей одну или обе щиколотки животного и подвесить его вертикально. В таком положении кровь вытекает гораздо быстрее, чем в горизонтальном. Используя длинное тонкое лезвие, «кровопускатель» должен потом надрезать обе сонные артерии и трахею на шее оглушенного животного. Мастерство рабочего зависит исключительно от его ловкости и быстроты. Он должен успеть завершить операцию до того, как животное придет в сознание. Если вдруг случилось так, что животное пришло в сознание на этом этапе, необходимо срочно оглушить его снова, поскольку процесс потери крови продолжается.

Затем обескровленное животное перемещается на следующий участок, где его на четыре секунды погружают в кипяток. Этого времени достаточно, чтобы шкура легко отделилась, а ценные ткани под ней не сварились и не испортились. Случаи, когда животное вдруг приходило в сознание на этом участке конвейера, крайне редки. Ошпаренное тело отправляется на гильотину — еще один автоматизированный процесс, — после чего попадает в руки свежевальщиков и потрошителей. Кожа и внутренние органы помещают на конвейер, и внутренности сортируются по типам субпродуктов. Кишки отправляют на переработку в газовую камеру, шкуры — в дубильный цех.

А туша идет дальше — на четвертование, подвешивание и обвалку.

Вот уже две двенадцатичасовые смены подряд скотники наблюдали за БЕЛОЙ-047. Это была четырнадцатилетняя корова, спаренная с быком тридцать семь недель назад в числе сотен других. Ее теленок должен был стать приплодом СИНЕГО-792, и именно по этой причине так долго не приступали к родовспоможению. Только естественные роды шли во благо коровы и детеныша. Потомство от СИНЕГО-792 считалось лучшим, и родовые травмы, а то и смерть теленка обошлись бы слишком дорого, к тому же можно было испортить породу.

Первая смена, заставшая момент начала схваток, видела, как лицо БЕЛОЙ-047 сморщилось от боли. Несколько часов БЕЛАЯ-047, приседая и прихрамывая, ходила по стойлу из угла в угол. Взбрыкивая, она поднимала кверху кучи соломы, обнажая грязный пол. Она раскачивалась, трясла головой, билась об стену, дышала часто и тяжело.

Время от времени Ричард Шанти проходил мимо отелочных загонов. Хотя он и пытался не показывать виду, но на самом деле его зачаровывало появление на свет нового поколения Избранных, особенно потомства от СИНЕГО-792. Только в эти минуты Шанти словно освобождался от навязанной ему роли хладнокровного убийцы. И уносился в мир фантазий, навеянных таинством зарождения жизни. Возможно, думал он, это всего лишь естественная реакция на ту бойню, что ежедневно разворачивалась на конвейере. В его фантазиях телят не отнимали у матерей на «переработку». Их пальцы не были обрезаны до второго сустава, большие пальцы не были удалены, язык оставался цельным, а голосовые связки нетронутыми. Самцов не кастрировали, и никто из них не хромал после ампутации больших пальцев ног. Их не унижали. Они были детьми, а не скотом, они не умирали от ловких рук жалостливого Ричарда Шанти.