Мясо(СИ)

Старика отвлёк шум: две белки в соснах затеяли догонялки. Вначале они прыгали с ветки на ветку, а потом, оплетя двойной рыжей спиралью ствол, спустились вниз. Они подбежали к людям и застыли на задних лапках, как два столбика, ожидая, что люди дадут что-нибудь вкусненькое. Люди попались какие-то странные: они не улыбались и не садились на корточки, протягивая еду на раскрытых ладонях.

- А ну, брысь отсюда! - топнул ногой старик. Белки не испугались, послушали немного, глядя на него то одним, то другим глазом-бусинкой, а потом попрыгали по своим беличьим делам.

- Вот, к примеру, когда крысы повывелись, - продолжил старик, - никто по ним особо не горевал. А когда белок почти не стало - давай голосить да защищать их. Заодно и шубы натуральные под шум волны запретили. А ведь, если так рассудить, чем белка отличается от крысы? Прицепи крысе уши с кисточками да хвост пушистый - вот тебе и белка.

И вот так - во всём. Вечно эти овцы зеленые кого-то от чего спасают и снова что-то запрещают. Я уже и курить бросил. Разве это жизнь? Если ты куришь - там курить нельзя, здесь курить нельзя, тут - тоже нельзя. Мол, пассивное курение, люди вынуждены дышать моим дымом и всё такое. А я тут при чём? Пусть не дышат рядом со мной! Я что, не человек, получается!? Отвели курильщикам самые загаженные места: рядом с помойкой или мусорными баками. Курите на здоровье. Словно мы прокаженные какие-то! Спасибо вам за это большое, - старик плюнул себе под ноги. - Ладно, бросил я это дело, чтоб, значит, не чувствовать себя изгоем, а тут как-раз всё и началось. Икру черную есть нельзя, фуагру - нельзя, мол, гусей насильно кормят, чтоб печень росла. Х-м, меня бы кто насильно кормил! Дальше - больше: испанцам корриду запретили! Хе-хе: овцам стало жалко быков. Китайцам - рыбу живьем жарить. Потом кто-то вычислил, что, мол голод на Земле оттого, что всё зерно коровы съедают. Мало того, что они зерно всё съели, так, выяснилось вдруг, что они при этом, пардон, пердят и от этого глобальное потепление приключилось. Тут еще, как нельзя кстати, выяснилось, что организм человека, видите ли, сам умеет вырабатывать все необходимые белки и мясо есть для этого не надо. Еще индусов в пример привели. Мол, те всю жизнь мяса не едят, и ничего - живые себе. Тоже мне, теоретики. Сравнили: меня - с индусами, - старик презрительно фыркнул. - Индусы пусть себе едят, что хотят, а нормальному человеку для здоровья нужен белок! А белок - это мясо. И нечего здесь особо рассуждать.

- М-да, - старик умолк и посмотрел вдаль, на город. Он, этот город, не издавал ни звука, словно немое кино. Старик слыхал про такое, - хе-хе, услышать немое, та еще задачка, - это когда на экране всё движется, а звука нет. Там, куда смотрел старик, беззвучно плыли облака, сверкали заснеженные вершины и белые ветряки безмолвно молотили голубое небо. Изредка с тихим шелестом шин, то и дело останавливаясь, чтобы пропустить снующую наперерез живность, проезжали электромобили. Еще реже проходили прохожие. На узкой полоске травы между тротуаром и дорогой задумчиво паслась поджарая корова. Рядом совался взад-вперед робот-уборщик, норовя улучшить момент и убрать навоз у неё из под ног. Звук её копыт изредка прерывал тишину. Ветер бросил играться листом каштана у ног старикка и принялся лениво сдувать длинные плети плюща, свисающие с панели солнечной батареи на верхушке фонарного столба, который зарос плющом до полной неузнаваемости и, словно гигантский диплодок, тянул свою длинную шею в небо. Поодаль, на широком травяном просторе, тянущемся до кромки далёкого леса, застыла в истерике газонокосилка. Она терпеливо ждала, пока выводок розовощеких свиней всласть, безнадежно испортив дёрн, наколупается в земле.

Когда пешеходы, вежливо сходя с тротуара на дорогу, обходили буренку, та поднимала голову и долго, как и старик, смотрела вдаль - на семнадцатую и восемнадцатую башни, на тонкую нитку скоростной магистрали над лесом и на что-то еще, одной ей ведомое. Земля превратилась в один большой дом отдыха. Природа отдыхала от людей, а люди отдыхали от трудов, ибо трудиться им, чтобы заработать на честный кусок хлеба, теперь было не нужно.