Мясо снегиря (гептамерон)

А мне некуда было спешить, я был вольной птицей и, пригревшись на скамейке, ожидал обратного хода электрички, чтобы в полном одиночестве вздремнуть.

Но здесь появилась она…

Грациозная, беленькая, с рыжей грудкой. Она мягко ступала по полу изящными лапами и смотрела на меня сквозь ночь восточными глазами.

Все-таки она успела на поезд, оторвавшись от этих грязных, развратных кошаков! — возликовал я.

Кусали позвоночник блохи, но я не обращал внимания на малый дискомфорт, спрыгнул с лавки, выгнул спину, так что искры полетели в ночь салютом, затем мяукнул истошно-призывно, как только умею делать один я. Она подняла хвост трубой…

Мне предстояла полная наслаждений ночь, и я не собирался терять ни минуты.

Потеря темпа

Она пришла ко мне в кабинет и сообщила:

— У меня в животе бабочки!..

А я как раз сидел за компьютером и сводил какие-то бухгалтерские отчеты, просматривал графики, одновременно изучая котировки валют на Forex. Не отрываясь от экрана, спросил:

— Что, дорогая?

— У меня бабочки в животе…

Я вздрогнул.

— Ты беременна?

— Нет! — почему-то рассердилась она. — Бабочки…

Ее состояние вдруг изменилось, из глаз потекли крупные слезы.

Я встал из-за стола, обнял ее и пожалел.

— Хорошо-хорошо, — успокаивал, целуя ее в трепыхающийся височек. — Ты знаешь, у меня тоже иногда всякая живность экзотическая заводится. Сейчас у меня внутри зеленая игуана. Ха-ха!

— Ага, — всхлипнула…

Через год она вошла ко мне в кабинет и сказала:

— Твоя игуана съела моих бабочек!

На следующий день домработница собрала ее вещи, и она опять исчезла во Вселенной навсегда.

Полет

— Ты чего, как лягушка, дергаешься?.. Мы же не плывем и ты не в бассейне! Мы летим!

Она раздражена, ее вытащили из теплой постели. Она делает вид, что не слышит меня, и по-прежнему летит брасом.

— Ты старайся, как птица! — Я показываю, как в моем понимании летают птицы, машу руками, как лебедь крыльями.

Скосившись, она фыркает, маскируя смешное под презрительное.

— Я очень хочу спать! — говорит басом. Когда она недовольна, то всегда басит. — Мне снилась художественная гимнастика! Нельзя насильно!.. И ты ведь знаешь, что, когда я не высыпаюсь, я не человек! — летит по-прежнему, как лягушка.

Подлетаю вплотную, беру за руку и тащу вверх в самую синь.

— Не дергай меня! — капризничает. — Хотя бы кофе попили!

— Мы же летим! — оправдываюсь я. — Разве ты летала до этого?

— Нет, — вспоминает она. — Но на сытый желудок и полет проходит лучше! Я вообще всегда злюсь, когда голодная!

— Смотри! — указываю я вниз. — Там, внизу, твоя машина! Видишь?

Она смотрит.

— Ну, вижу.

— Какой она кажется маленькой сверху!

— Она и так маленькая. Даже когда не сверху!

— Господи, ну почему ты такая?!

— Какая?

Она готова к дальнейшей конфронтации.

— Ты посмотри, какое чудесное небо, солнечная погода! И мы, мы — летим!!!

— Единственное, что в этом дне необычно, — соглашается она. — Необычно то, что мы летим!

— Слава Богу, ты заметила!

— Я идеально завершила выступление с лентой! Мне уже должны были выставить оценки!

— Родная!..

— Да?

Я не знал, что сказать…

Мы молча летели куда-то на восток.

Через десять минут она объявила, что хочет писать.

— Пописай мне в карман, — предложил. Фыркнула. Потихоньку настроение у нее улучшалось, и я заактивничал.

— Хочешь, хочешь, мы, как Икар, полетим к солнцу!!!

— Икар плохо кончил!

— Ну, пожалуйста!

— Ладно…

Она начинает лететь как полагается, грациозно машет руками, недаром занималась художественной гимнастикой в детстве. Мы похожи на пару птиц. На семейную пару птиц, летящих куда-то.

— Как ты ко мне относишься? — спрашиваю.

— Положительно, — отвечает. Теперь ее глаза широко открыты, и сливаются они своей синевой с небом.

— Положительно — это хорошо! А точнее?

— Ну… Очень положительно!

Я подлетаю совсем вплотную. Прядь ее волос касается моего лица, щекочет ноздри, как солнце.

— Ты меня любишь?

— Люблю, — отвечает. — А ты меня?

— А я тебя люблю безумно! Больше всего на свете!

В моей груди сейчас восторг. Оттого, что мы летим, оттого что она любит меня, а я ее.

— Давай займемся любовью! — предлагаю.

— Где? — спрашивает удивленно.

— Здесь, — отвечаю. — В небесах!

— С ума сошел! Как ты себе это представляешь?

— Очень просто! Вон, на том облаке! Смотри, какое оно кудрявое, зароемся в его пуху!

— Нет, ты ненормальный! Здесь же улица, нас могут увидеть!

— Здесь не улица — здесь небо!!! Улавливаешь разницу?

— Вон самолет летит! Они нас будут рассматривать, как приматов в зоопарке!

— Самолет уже улетел! — настаиваю я.

— Кто-нибудь снизу увидит нас в подзорную трубу! Вуайярист!

— Мама, дорогая!!! — кричу я. — Мерзкая лягушка!

— Икар недоделанный!

— Ты меня любишь? — ору.

— Сейчас уже не знаю. Не кричи!

— О Господи, за что ты послал мне эту женщину!!! А-а-а!!!

— Затем… — попыталась она ответить, но я уже отключил ее способность летать. Лягушкам место в болоте!..

Она летела спиной к земле, широко открыв синие удивленные глаза.

Она проснулась в два часа дня.

— Хочу писать, — сказала и поторопилась в ванную.

Потом мы сидели и завтракали. Вернее, она завтракала, а я обедал.

— Я люблю тебя, — сказала, делая большой глоток из чашки с пахучим кофе.