Мясо

Макс вяло кивает, валится на диван перед телевизором. Какой-то боевик: кассета старая и затертая, и приходится внимательно всматриваться в дрожащее изображение, чтобы разобрать хоть что-нибудь. Женщина с роскошным телом ловко орудует ножом и вилкой. «Красивая баба», – комментирует Макс в пространство. Женщина на экране сменяет вилку на автомат. Белоснежные рубашки злодеев взрываются кровавыми фонтанчиками, и женщина улыбается.

– Маралятина от уксуса задубеет! – Лена сует в руки туристу трехлитровую банку. – Это простокваша, ею маринуйте… Макс, иди займись уже, чего сидишь!

Он привстает, кидает прощальный взгляд на экран. В разгаре очередное рубилово, и Макс ненадолго подвисает, зачаровано следя за дракой, но, вспомнив о Кате, выходит.

Она сидит у костра, на коленках – обломок доски с кое-как накромсанным луком. Услышав шаги Макса, поднимает заплаканное и счастливое лицо. Улыбка ничего не обещает, но при мысли об уже близкой ночи Максу становится тепло. Катя шмыгает носом, тянется утереть слезы, но останавливается.

– Нож-то тупой, – говорит Макс, расстегивая ножны – На, мой возьми… не порежься только.

Катя осторожно берет нож обеими руками, проводит пальцем по гладкому лезвию.

– Смотри не порежься, – повторяет Макс. – Жрать охота, – он заглядывает под крышку кастрюли – первая порция уже замаринована. В нос бьет запах мяса, пересыпанного луком и залитого простоквашей. Макс пальцами вытаскивает кусок, отправляет в рот. Еще один протягивает Кате:

– Попробуй!

– Фе, – она морщит носик. – Лучше нормальных шашлыков подожду.

– Ну как хочешь, – Макс запрокидывает голову, ловит ошметки мяса широко раскрытом ртом. – Эх, не то, – говорит он с набитым ртом. – Вот когда совсем свежее, горячее еще, с кровью… Ты его кусаешь, а она по подбородку течет…

По лицу девушки пробегает тоскливо-мечтательная гримаска и тут же сменяется испуганным недоумением.

– Ты шутишь? – Катя хмурится и отдвигается, тревожно глядя на жующего Макса.

– Мы здесь совсем дикие, не знала? – Макс подмигивает, и она улыбается, но в глазах еще тлеет смятение. Несколько туристов вслед за Максом берут по сырому куску из ведра, и Катя не может понять, кому из них и правда нравится едва замариновавшееся мясо, а кто просто выпендривается.

Угли становятся ярче, голоса – громче. Миша, не замолкая ни на минуту, наполняет водкой эмалированную кружку, запускает по кругу. Макс молча ухмыляется, передает шампуры, истекающие соком. Катя зубами срывает кусок маралятины с шампура.

– Мммяяааасо, – низким голосом тянет она, дурашливо закатывая глаза. Макс вздрагивает, но только крепче прижимает ее к себе. Катя широко улыбается, показывая белые, крепкие зубы. – Здорово так, – она проводит ноготком по его шее, слегка отворачивается, кося из-под челки. Вокруг костра сгущается темнота, превращая людей в неважные, дрожащие тени. Остается лишь отблески огня на бледном Катином лице, теплое присутствие, жар у щеки, мягкий изгиб под рукой. Макс целует лоснящиеся от маральего жира губы.

Жалобно ржет Серко.

– Приехал кто? – настораживается Миша. Макс прислушивается, качает головой, и инструктор вновь поворачивается к туристам. – Еще вопросы есть? – с деланной строгостью спрашивает он.

Одна из девушек со смущенной улыбкой подается вперед.

– Скажите, а здесь есть какие-нибудь… – она шевелит пальцами, – местные легенды? Или случаи какие-нибудь…

– Что, попугать вас? – усмехается Миша.

Макс с усталым стоном закатывает глаза.

– Нет здесь ничего, – говорит он громко, – сплошное вранье!

– Ну интересно же! – говорит Катя и выскальзывает из-под руки Макса. Присаживается на корточки у костра, преданно заглядывая в лицо инструктору. Миша задумывается, потом округляет глаза:

– Вот был случай, как один табунщик в тайге жену нашел…

– Слышь, Миха, – инструктор не реагирует, и Макс зло дергает его за рукав. – Миха, ты задрал уже своими байками!

– Кого шумишь? – отмахивается Миша, – лучше налей!

– Да задрал ты уже!

Миша наконец оборачивается и пристально глядит Максу в глаза; губы подрагивают, рука сжимается в кулак.

– Ты меня не озадачивай, понял? – раздельно выговаривает он и отворачивается к туристкам.

Макс, махнув рукой, отходит к столу. Наливает себе полный стакан, накидывает в чью-то испачканную плошку маринованного мяса и уходит к коновязи. Присев на корточки и прислонившись к ограде, он ест и поглядывает на Серко. Конь фыркает, приседает, натягивая чумбур – но, услышав строгий окрик, замирает на месте и лишь косит вишневым испуганным глазом. «Не тебя, бля, ем», – невнятно говорит Макс, жуя, и покрепче прижимается спиной к столбу.

– Приезжает вниз, – доносится Мишин голос. – Ну, запил, конечно, с испугу. Этот… стресс у него, во! А у него невеста была, хорошая невеста, скромная… И вот встречает она его, не поздоровалась даже, сразу говорит: «Есть хочу». Он глядь – у девки глаза будто не ее… Тут мужик, конечно…

Тихий шорох травы под легкими ногами заставляет Макса поднять голову.