Мятеж

Савинков был искренне удивлён: он не писал заявление об отставке, а значить, соответственно, Керенский его и не подписал.

Генерал Плющик-Плющевский зачитал текст записки, составленный Филоненко. Керенский молчал, а Некрасов, как бывший инженер-путеец очень возмущался. Ему не понравилось предложенная милитаризация железных дорог.

– Это может привести к развалу транспортной системы и забастовкам путейских рабочих, – сказал он и потом долго и обстоятельно объяснял почему.

Корнилову сложно было, что-либо возразить, поскольку он сам только недавно ознакомился с этим разделом записки и не успел ещё выработать своё мнение о нём.

Предложения о промышленности и транспорте были жёстко раскритикованы, зато военные меры были встречены благосклонно и Корнилову пообещали, что изучит первоначальный вариант записки. С чем Корнилов и отбыл в Могилёв.

Утром 11 августа Савинков принёс Керенскому прошение о своей отставке. Министра-председателя это никак не устроило.

– Вы – террорист, Борис Викторович. Ленин, но с другой стороны! Вы намереваетесь меня убить. Вы выходите из правительства? Ну, что же, теперь вам открываются огромные возможности для независимой политической деятельности. Мы с вами будем соперники.

– Нет, Александр Фёдорович, я уж лучше добровольцем на фронт.

– Ну, конечно! Будущий русский Бонапарт должен сначала заработать воинскую славу.

– Откуда такие фантазии?

– Фантазии? А где вы были сегодня ночью? Корнилова провожали? И что вы ему обещали? Слушаете своего Филоненко, он вам и нашёптывает всякое. Слушайте, слушайте – Наполеоном станете! Терпеть его не могу! Против меня замышляете! Избавьтесь от него!

– Зачем? У меня своя голова на плечах, почему я должен кого-то слушать? А Филоненко человек дельный и расторопный, зачем мне от него избавляться?

Керенский слушал и что-то черкал на листке бумаги, оторвался от своего занятия и показал две большие буквы «КС».

– Вы этого добиваетесь, Борис Викторович? – спросил он и показал буквы.

Не дожидаясь ответа, Керенский перечеркнул косым крестом буквы и сказал:

– Не будет этого! Не будет ни Корнилова, ни Савинкова!

Он перевернул лист и нарисовал на обороте огромную букву «К».

– Будет только Керенский.

Договариваться стало больше не о чем, Савинков ушёл.

Для Керенского утро только начиналось.

Члены правительства из газет узнали, что Савинков подал в отставку, Корнилов вечером был в Зимнем дворце и ночью уехал. Возмущению не было предела: Керенский, опасаясь диктатуры, ведёт себя как диктатор.

Наиболее обиженной посчитала себя группа конституционных демократов (кадетов), входивших в правительство. Кокошкин, лидер этой группы, занимавший должность государственного контролёра в правительстве, ворвался в кабинет к Керенскому.

– Что вы себе позволяете, Александр Фёдорович? Корону на себя примеряете? Александр IV?

– Да вы что, Фёдор Фёдорович? Какая корона?

– Вы вчера отменили заседание правительства, а сами принимали Корнилова. О чём вы с ним договорились?

– Я был не один, а с Некрасовым и Терещенко. Корнилов зачитал нам текст своей записки Временному правительству.

– Вы должны немедленно ознакомить с ней правительство, а иначе фракция кадетов в правительстве, мы, все четверо, подаём в отставку!

Ссориться с крупнейшей правой партией в планы министра-председателя не входило, и он сказал спокойным голосом:

– Разумеется, ознакомлю. Должен я был всё обдумать, составить своё мнение, прежде чем представить её Временному правительству? Мы с вами юристы, Фёдор Фёдорович, мы не можем и не имеем права всё решать с кавалерийского наскока. Сегодня вечером правительство ознакомиться с этой запиской.

Керенский был зажат между эсеро-меньшевистским Советом (будучи сам эсером, став членом этой партии не так давно), кадетами и союзниками. Эсеры – самая большая левая партия в России в случаи чего легко могли вывести на улицы Петрограда возмущённые, революционно настроенные народные массы. Кадеты поддерживались буржуазией, это была её партия, а это – деньги. Они могли их дать, а могли и не дать. У союзников бывшего царского правительства тоже были деньги, и они были заинтересованы в продолжение войны и прямо это требовали. А как воевать с разложившейся армией? У союзников, если что пойдёт не так, можно будет укрыться и, поэтому приходилось соглашаться с их требованиями. Да и Савинкова он не мог прогнать в стан своих врагов.

Вечером, как и было объявлено, состоялось заседание Временного правительства. Зачитали первый вариант записки Корнилова. Керенский дал краткое пояснение, по поводу смертной казни в тылу, он сказал:

– По сути, всё верно. Саботаж в тылу – это преступление, это пособничество врагу. Но обстановка в стране накалена и вводить её сразу преждевременно. Завтра откроется в Москве Государственное совещание, которое, я надеюсь, разрешит все противоречия и сплотит партии. И после этого, когда подтвердятся наши полномочия, можно вернуться к вопросу о смертной казни в тылу в частности и о поставленных Корниловым вопросах, вообще.

В это время в Могилёве Корнилов рассказывал Лукомскому о результатах своей поездки в столицу: