Мятеж

Анатолий Гусев Мятеж

Пролог

Лишь два пути раскрыты для существ,

Застигнутых в капканах равновесья:

Путь мятежа и путь приспособленья.

Максимилиан Волошин.

В начале июля 1917 года было подавлено стихийно вспыхнувшее в Петрограде пробольшевистское восстание. Для большинства руководителей большевиков оно стало явной неожиданностью. Красногвардейские отряды обезоружены и разогнаны, большевицкие газеты закрыты, в Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов власть перешла в руки меньшевиков и эсеров. Руководители большевиков арестованы, и содержаться в Петропавловской крепости. Вождь большевиков – Ленин вместе со своим соратником Зиновьевым скрывается где-то от охранки Временного правительства. Большевики вынуждены перейти на нелегальное положение.

Александр Фёдорович Керенский, военный министр Временного правительства занял должность министра-председателя вместо ушедшего в отставку Георгия Львова, назначенного лично Николаем II после своего отречения.

В Таврическом дворце эсеро-меньшевистский Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих и солдатских депутатов назвал большевиков заблуждающимися, но честными борцами и попытки представить их вождя Владимира Ленина германским шпионом, а их всех обвинить в государственной измене, не более чем происки контрреволюции.

У большевиков остался ещё шанс, взять реванш.

Все эти события авторитета Временному правительству не прибавили, порядка по-прежнему не было, царила анархия и неразбериха. В стране требовалось навести порядок.

1

На вокзал города Могилёва, где в это время находилась Ставка Верховного Главнокомандующего генерала Алексея Алексеевича Брусилова, прибыл поезд министра-председателя и, одновременно, министра армии и флота Александра Фёдоровича Керенского. Прибыл для назначенного на этот день – 16 июля – совещания о выработке неотложных дел по армии. Совещание назначено на 15 часов, прибытие поезда было намечено на 14 часов 30 минут, но он прибыл на час раньше. К огромному неудовольствию министра-председателя его никто не встречал: ни сам генерал-адъютант Брусилов, ни, хотя бы, его начальник штаба генерал-лейтенант Лукомский.

Как раз в это время главнокомандующий слушал доклад своего начальника штаба о положении дел на фронтах. Узнав о прибытии Керенского, Брусилов решил не прерывать доклад Лукомского, а послал своего генерала для поручений с извинениями и просьбой прибыть в Ставку в назначенное для совещания время.

Керенский высокий красивый брюнет с умными карими глазами и хищным орлиным носом, в своём обычном полувоенном френче с удивлением выслушал посланца от Брусилова. Потом началась истерика. Керенский размахивал руками, топал ногами, нервно бегал по вагону.

– Это возмутительно! – кричал он. – Что он себе позволяет! Так игнорировать главу правительства! Возможно ли было такое при царском режиме? Демократия демократией, но всему же должен быть свой предел, субординация, в конце концов!

Наконец, успокоившись, Александр Фёдорович опустился в кресло и обратился к своему шурину полковнику Барановскому:

– Владимир Львович, не сочтите за труд, сходите, пожалуйста, к генералу Брусилову и потребуйте от него немедленно явиться сюда для доклада.

Вскоре Алексей Алексеевич явился в вагон к Керенскому. Пожилого генерала молодой тридцати шестилетний министр-председатель встретил холодно. Он ни в чём не упрекнул Брусилова, спокойно сидел в кресле за столом и слушал его доклад. Время приближалось к четырём часам дня, а совещание было назначено на три часа, их ждали.

– Александр Фёдорович, – сказал Брусилов, – нас ждут. Не благоугодно ли будет Вам отложить совещание или поторопитесь ехать?

Керенский милостиво согласился.

В двухэтажном губернаторском доме, где располагалась Ставка, Брусилова и Керенского ждали: генералы Алексеев, Рузский, Лукомский, генерал-квартирмейстеры Ставки – Романовский и Плющик-Плющевский, главнокомандующий Северным фронтом генерал Клембовский и Западным фронтом генерал Деникин со своим начальником штаба генералом Марковым, комиссар Юго-Западного фронта Савинков. Вместе с Керенским прибыл министр иностранных дел Терещенко.

Совещание началось. Первым выступил Брусилов. Речь его была краткая, осторожная, выражения неопределённые. Но и эту речь нетерпеливо оборвал министр-председатель:

– Алексей Алексеевич, мы собрались выработать конкретные шаги по восстановлению боеспособности армии. Прошу высказываться конкретно и определённо.

Предоставили слово генералу Деникину. Антон Иванович откашлялся и начал:

– С глубоким волнением, и в сознании огромной нравственной ответственности, я приступаю к своему докладу; и прошу меня извинить: я говорил прямо и открыто при самодержавии царском, таким же будет моё слово теперь – при самодержавии революционном.

Доклад обещал быть долгим и обстоятельным. Деникин цитировал донесения командиров частей и резолюции солдатских митингов: