Мятеж

Увидев меня, тесть сразу вскочил, вышел в коридор, тихо вежливо поздоровался, как-то торопливо опустив руки в карманы брюк. Пока я раскладывал привезённые вещи он неотступно ходил за мной, навязываясь на беседу. Находясь на кухне я его спросил, для чего он вставил замок в комнату, если ещё не было суда о разводе и о разделе жилплощади. Ничего внятного он не ответил, но напомнил о 4000 рублях, данных ими в качестве приданного. Я ему сказал, что на эти деньги купил дом в деревне, который также является нашей общей семейной собственностью и по нему суд тоже примет решение. Он промолчал, а потом зло ухмыльнувшись выдавил: «Жить захочешь, — отдашь», — встал и пошёл из кухни. Что-что, а терпеть наглое поведение у себя дома от кого бы то ни было я не смог, и автоматически вскочив, я догнал его в коридоре и не сильно толкнул ладонью в щёку. В то время бить человека по лицу я не мог, — существовал психологический барьер. Тесть противно захрипел, делая вид что ему стало плохо и что он сейчас упадёт. В самом деле, до этого у него случались сердечные приступы, и я не на шутку испугался как бы он не помер от моего толчка, — доказывай потом, что не хотел его смерти. Но тесть поступил хитро, — воспользовавшись моей растерянностью, он как бы невзначай опустил руку в карман, достал оттуда раскладной нож и судорожными движениями рук вытащил лезвие.

Дальше все происходило как во сне. Морально я не был готов, что меня из-за ерундовой ссоры могут захотеть убить. Страх парализовал все мои движения, руки и ноги перестали меня слушаться.

Я стоял спиной к входной двери и как заворожённый смотрел на лезвие ножа, подставляя под удары свои ладони. Не то что боли, даже прикосновений его я не чувствовал, только видел как во все стороны фонтаном брызгает кровь. Всё происходящее как будто было не со мной, я как будто смотрел художественный фильм с сильными переживаниями. С перепугу мелькнула мысль, — упасть на колени и попросить пощады, но взглянув в его лицо с мутным взглядом и выступившей на губах пеной, понял, что он ничего не соображает и заряжен только на убийство. Положение моё мне показалось безвыходным, — я стоял запёртый в угол, бежать мне было некуда и не знал, как долго ещё смогу простоять пока он будет меня дырявить.

Хотя я не мог активно ему противодействовать, но и ему что-то мешало, — руки у него тряслись, движения были судорожными и он никак не мог нанести мне точный удар в туловище мимо ладони.

С трудом тесть перекинул нож из правой руки в левую и стал бить меня с другого бока. Нанеся несколько ударов, он вдруг без всяких видимых причин упал на колени. Я тут же схватил его за шею и швырнул в маленькую комнату, а сам развернулся чтобы открыть входную дверь и бежать на лестничную площадку. На двери у нас было врезано три английских замка и в обычное время я их крутил по полминуты туда сюда прежде чем дверь открывалась. Я протянул руку, но пальцы не двигались из-за перерезанных сухожилий, тогда другой рукой я крутнул первый попавшийся замок и, о чудо, дверь пошла. Спиной я чувствовал дыхание своего тестя, — он уже поднялся и подбегал сзади, чтобы нанести удар в спину. Ему не хватило буквально 10 сантиметров, — босой я выскочил на лестничную площадку и как чумной бежал вниз три или четыре этажа, заливая лестничные ступени кровью, прежде чем сообразил, что он за мной не гонится.

Когда приехала милиция и забрала тестя в отделение, я снова вошёл в квартиру. В это время вернулась жена из аптеки, широко раскрытыми глазами разглядывая лужи крови. Когда она пришла в себя, то взяла тряпочку и стала обтирать мебель от крови, одновременно рассказывая оставшемуся милиционеру какой я плохой и какой хороший у неё папа. Я молча её слушал, продолжая истекать кровью. Тогда милиционер её спросил, есть ли тут бинты, чтобы сделать мне перевязку. Бинтов не нашлось и, порвав наволочку морщась от вида моих ран, он обмотал мою руку.

В машине скорой помощи я начал клевать носом от большой потери крови, но усилием воли вышел из полудрёмного состояния.

Моя левая ладонь превратилась в кровоточащий опухший кусок мяса, на большом пальце правой руки болталась срезанная до кости шкурка мякоти подушечки, небольшой порез на локте и вскользь пропорот правый бок, но внутренние органы задеты не были. Весь же свитер на груди и животе представлял из себя порезанную ветошь, но ни одной царапины на туловище не было. Тесть очень любил затачивать ножи до остроты бритвы, — тёща даже из-за этого с ним ругалась, когда поранивалась от них при работе на кухне.

По приезде в больницу мне сделали рентген, врачи заштопали мои дырки и меня поместили в больничную палату. Было около двенадцати ночи, заморозка стала отходить и раны начали ныть Боль была такой сильной, что я не мог лежать в кровати Тогда я встал и стал ходить по больничному коридору. Нисколько не помог и укол анальгина с димедролом, сделанный мне дежурной медсестрой.