Мятеж

И, наконец, поползет провокация, что начдив убежал с деньгами или от трусости, или что-нибудь в этом роде; как материал - крепостникам и это на руку. Зачем давать? Оставшихся, безусловно, поторопятся перехватить, чтобы и они не сбежали, а там - расправа за расправой. И когда нас не станет крепость начнет осуществлять свою "программу". А эта программа: разгром Советской власти.

Так мы Белова и не пустили.

Он известил Ташкент, что остается с нами. Протеста оттуда не было.

В эту ночь скрылись в горы Масарский и Горячев. Им нельзя было дальше оставаться на виду: все чаще и чаще грозили растерзать. Им коней приготовил Медведич. Где-то спрятал в ущелье. И ночью сам их туда проводил. Ускакали. А жен с подложными документами - айда на Ташкент!

Немало пережили они, пока добрались к своим. Их за Верным встретил неприятельский разъезд, потребовал документы, а документы были заготовлены фальшивые. Сошло. Посмотрели, повертели, поверить не поверили, но и подозрений больших не высказали: двое взялись сопровождать. И вот остановились на ночевку где-то на перепутье, у харчевни. Выпрягли наши друзья лошадей, заправились, улеглись. А сами все подумывали - как бы это ночью тягу дать от своих конвоиров? Антонина Кондурушкина, как только захрапели кругом, уговорила своего возницу запрягать - готовиться к побегу. Тот было поартачился сначала, однако ж тихо запряг, выбрался неприметно на дорогу. Уселись беглянки, покатили дальше, на Курдай. У харчевни, видимо, поздно их хватились - крепко, долго спали конвоиры, прозевали своих спутников. Перепуганные, каждую секунду ожидавшие погони, ехали быстро два-три часа. Вот миновали какой-то полустанок, - не тронули, никто не остановил. Подъезжали к другому - глядь, там целая груда народу. Они было мимо проехать хотели, благо дорога тут саженей на двести от постройки, но в толпе загалдели, замахали руками, приказывали подъезжать. Что тут делать - надо ехать. Не удирать же на крестьянской таратайке, когда там заскакивают на поседланных коней. Повернули оглобли, подъехали:

- Кто такие?

- В Пишпек едем.

- Из Верного?

- Из Верного.

В это время Ия - дочка - шепнула Антонине:

- Мама, глянь-ка: ведь это Козлов.

Антонина глянула - и впрямь Козлов стоит - комендант трибунала.

"Эх, подлец, подлец, и ты с ними", - подумалось скорбно.

Но и виду не показала, что узнала его.

А Козлов сам к ней:

- Вы это каким образом? То-то хорошо - сейчас ему телеграмму дадим.

- Кому телеграмму?

- Да Ивану Семенычу (то есть Кондурушкину), он же в Пишпеке, он как раз и не знает, все беспокоится - живы вы али нет.

- Так вы-то тут?.. - взволнованно глянула она на Козлова.

- А мы самая застава и есть, - пояснил Козлов, - мы из Пишпека...

Радости не было границ: своя своих признаша. Беглянок накормили, дали свежих почтовых лошадей, проводили на Пишпек.

Рано утром прибежал из крепости киргиз-красноармеец из караульного батальона:

- Где Шигабудин, Шигабудин нада скарея.

- В чем дело?

- Шигабудин нада - очинь скора, очинь нада.

Оказалось тревожное: по приказу Петрова, всех мусульман-красноармейцев в крепости разоружили.

Когда они спрашивали - зачем это делается, им лишь одно отвечали:

- Петров приказал!

А Петрова нигде не могут найти.

Обстоятельство чрезвычайно подозрительное - попусту разоружать не станут. Мы насторожились, хотели поехать, узнать все на месте, а тут как раз из крепости прискакали: Караваев, Дублицкий, человек десяток с ними конных:

- Получен ли ответ из Ташкента?

- Нет, не получен...

- Значит, что же это за власть такая - то ее выбирали, а то и утверждать не хотят. Кто же так согласится, а? Вы что думаете - мы терпеть, ждать, што ли, станем?.. Да там, в крепости, хоть сейчас... Ежели ответа нет, мы... мы и знать тогда ничего не хотим... Мы ждать больше не станем... Хватит! Д-да!

Пока мы убеждали Караваева, что надо повременить, что в центр мы уж послали телеграмму, чтобы там поторопились с ответом, что ждем этого ответа с минуты на минуту, пока мы об этом обо всем толковали - Дублицкий во дворе терся около ящиков и корзин с тлевшими бумагами особого отдела. И кое-что, по-видимому, оттуда выхватил - такое, что не успело вовсе сгореть.

Кроме того, выяснилось позже, он где-то раздобыл шифрованные телеграммы штадива. Эти бумажки в его руках чуть не сыграли потом для нас роковую роль.

Крепостники уехали. Ни от них, ни от кого вообще нам так и не удалось ничего разузнать о разоруженье красноармейцев-мусульман. За первой делегацией - вторая, за второй - третья: через каждые полчаса справляются про ответ из центра, заявляют, что крепость волнуется, терпеть больше не хочет, готова выступить, потому что с ней-де не считаются, ей не дают работать и т. д., и т. д.

Стало известно, что Александр Щукин особо рьяно будоражит крепость:

- Мое слово - сейчас же выступать! Мое слово - не ждать никаких ответов: ну, к черту эти ответы. Власть наша, и наступать надо немедля, а то - какая мы есть сила?!!

Крепость гулко откликается ему активным сочувствием. Охота выступать нарастает минутами. Скоро она назреет до предела - и тогда...