Мятеж

Митинг окончен. Толпа медленно расползается в разные стороны. Мы беспрепятственно выходим с Никитичем за ворота крепости, легко и весело поминаем отдельные моменты бурного собрания. А в штадиве — на телеграф и делаем Ташкенту короткое сообщение:

…Полученный приказ из центра о конструкции власти было постановлено объяснить на общем собрании гарнизона, так как красноармейцы и слышать не хотели, что его разберут какие-то выборные делегаты… Можете себе представить, что значит заставить пятитысячную массу крепости (не только гарнизон, но и полевые части), — массу, страшно взволнованную и требующую оставления своей крепостной власти, — убедить в необходимости подчинения приказу центра! Сегодня, 15 — VI, в 10 ч. утра мы открыли в крепости общее собрание, длившееся целых шесть часов. Налицо имелось двенадцать волнующих массу вопросов: о расстрелах, об Особом отделе, о Трибунале, о суде над белыми офицерами на месте, об отправке их из Верного в Семипалатинск, в Сибирь, о немедленном аресте всех назначенных (Ташкентом. — Д. Ф.) работников и о неподчинении центру.

Докладчиком по всем вопросам пришлось выступать мне. Одно время раздавались настойчивые требования о нашем аресте и расправе. В конце концов принято голосованием подчинение центру и согласие от каждой роты выбрать по пять человек представителей, которые сегодня в шесть часов собираются в Советском театре, — из них будут выбраны добавочные члены в Военсовет и Обревком. Как пройдут выборы и состоятся ли они (трудно сказать. — Д. Ф.), так как настроение крепости весьма изменчиво. Предложение выбрать делегатов непосредственно гарнизонным собранием принято не было. Город оцеплен патрулями. Тов. Фрунзе, это следует иметь в виду при поездке в Верный…[24]

Делегаты собрались вовремя. Советский театр до отказа набит был всякой публикой. У делегатов на руках имелись особые мандаты. Мы, военсоветчики, тесной кучкой пригрудили к председательскому столу. Председателем избран был представитель крепости Прасолов — тот самый, что 11-го, на заре мятежа, на митинге в казармах кричал громче всех. Потом он в дни мятежа словно сгинул, редко где показывался, вовсе не выступал. Мы о нем и забыли. А теперь — почему-то в роли председателя. Он сидел за столом, а мы ему подшептывали и подсказывали свои советы и предложения. Заседание было отменно спокойным. Избрали представителей: в военсовет Петрова и Чеусова, а в облревком — полтора десятка.

Ночью я сообщил центру:

— Сейчас закончилось собрание делегатов частей, которое было уполномочено общим собранием гарнизона выбрать представителей в военсовет дивизии и в облревком. Завтра приступим к работе. У меня нет точных сведений о выбранных, — это я сообщу завтра. По-видимому, все закончится без кровопролития. Принципы государственной власти и централизации восторжествовали над самочинством и разнузданностью. Твердо за положение не ручаюсь (курсив мой. — Д. Ф.), но (некоторых. — Д. Ф.) результатов как будто достигли, — во всяком случае, добились определенного перелома в настроении гарнизона.

Теперь придется доканчивать те скверные остатки, которые неизбежно сопутствуют всякому (подобному. — Д. Ф.) неорганизованному движению… Скажите, выехал ли кто из вас на легковом автомобиле в Верный?

— Я этого не знаю, — говорил Ташкент, — а потому не могу ответить…

— Хорошо, до свиданья.

— Всего наилучшего…