Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический»

Согласно воспоминаниям машинного унтер-офицера С. Денисенко, Матюшенко опять старался склонить всех идти к кавказским берегам «Я думаю, что нам лучше идти в Батум, — продолжал он, — там мы высадимся на берег и к нам присоединится много товарищей-революционеров. Там много армян, а армяне — почти все социалисты, и пойдем мы тогда войной на царя и будем брать один город за другим, пока не доберемся до самого Петербурга!» Сам Денисенко тоже звал матросов в Батум, где можно было, по его мнению, соединиться с местными меньшевиками-сепаратистами. Любопытно, что если бы предложение Денисенко победило, то сегодня грузинские учебники истории писали бы о «Потемкине», как о первом грузинском броненосце! Но предложение Денисенко встретило сопротивление прапорщика Алексеева, который резонно заявил, что «Потемкин» до Кавказа просто не дойдет, так как не хватит угля. Денисенко же с пеной у рта доказывал, что именно Батум должен стать базой «Потемкина». Денисенко поддержал и Матюшенко. После долгих колебаний комиссия решила все же идти к берегам Кавказа. Но для этого надо было запастись углем и провизией, хотя бы на первое время. Предложение Березовского о пиратских налетах на турецкие суда матросы отклонили, т.к. после первого же такого захвата даже сдавшихся потемкинцев во всем мире потом отправили бы на виселицу. Что касается Фельдмана, то он советовал идти в Феодосию, так как, во-первых, это крупный железнодорожный узел и уголь там должен быть, и лучше грабить своих, чем иностранцев; кроме этого, там можно было установить связь с местными революционерами и получить сведения о положении в Севастополе. Алексеев снова выступил против. Он предложил идти в Евпаторию, так как до нее было несколько ближе. В итоге комиссия постановила идти в Феодосию, оттуда к берегам Кавказа, там высадить десант и соединиться с вольнолюбивыми грузинами. В случае неудачи в Феодосии опять же на остатках угля идти до берегов Кавказа, там взорвать броненосец и присоединиться к местным повстанцам.

На прощание румыны поинтересовались намерениями восставших. Конспиратор Березовский ответил, что «Потемкин» направляется в Турцию за углеми едой. 20 июня в 13 часов 20 минут броненосец «Потемкин» и миноноска № 267 покинули Констанцу.

В час дня «Потемкин» с миноносцем на буксире без лишнего шума (никаких салютов уже не было и в помине!) снялся с якоря и ушел в море. Куда ушел? А в никуда! Больше «Потемкин» и потемкинцев никто и нигде уже не ждал. Их предали толкнувшие на мятеж одесские революционеры, бросили братки георгиевцы, они опозорились на весь мир с «Псезуапе» и вмиг потеряли ореол борцов с царизмом, превратившись для всех в заурядных пиратов; наконец, у них осталось мало угля и они разочаровались в своих вожаках.

Из воспоминаний механика Коваленко: «Я иногда с невольным любопытством наблюдал в течение этого двухсуточного перехода оригинальную жизнь нашей вольницы под сенью вымпела, Андреевского флага и красного знамени, жизнь, в которой остатки прежней военной организации должны были приноровляться к вновь провозвещенным принципам свободы и равенства и в которой вообще старое и обычное своеобразно сочеталось с совершенно новым и необычайным. Раздается, например, столь обычный на военном судне звук дудки вахтенного унтер-офицера, и вслед за этим слышится совсем уж необычная команда его: “Комиссии собраться в адмиральском помещении на заседание!” или “Желающие и свободные от занятий — ходи в адмиральское помещение на заседание комиссии!” Или опять — едва замирали последние звуки рожков и барабанов, которыми обыкновенно сопровождается на военном судне спуск флага при заходе солнца, как на палубе раздавалась свободная речь кого-нибудь из ораторов… Несмотря на недостаток пищи и тяжелую работу, в продолжение обоих дней этого перехода на баке царило большое оживление: там, сменившись с вахты и пообедавши сухарями с водой, свободная от службы часть команды веселилась. В одном углу под незатейливые звуки скрипки и бубна двое самым добросовестным образом… отплясывали гопака, в другом… целая толпа забавлялась какой-нибудь из матросских игр. Повсюду слышался говор, смех и песни».

За время стоянки в Констанце с броненосца сбежало еще несколько матросов, после чего судовая комиссия по предложению матроса Н.М. Костенко вынесла решение повесить всех сбежавших, когда они будут пойманы. Разумеется, вряд ли Матюшенко с его окружение не понимало, что им не удастся поймать сбежавших. На самом деле решение о повешении было принято совсем не для сбежавших, а для тех, кто еще только искал случая, чтобы покинуть мятежный броненосец. Замечу, что если вопрос о дезертирстве встал уже столь серьезно и в активе Матюшенко не осталось больше никаких аргументов, кроме виселицы, значит, он уже начинал терять контроль над ситуацией на корабле. Иного объяснения данному факту у меня нет.